Ирина УЛЬЯНИНА, «Новая Сибирь», 23 мая 2014 года

Вероника Гришуленко: Верю в вечную любовь

 Примадонна новосибирской оперетты родилась 8 марта, и это многое объясняет — ее откровенную женственность, мечтательность, чувствительность на сцене и в жизни

СОЛИСТКА Новосибирского театра музыкальной комедии, заслуженная артистка России, лауреат национальной премии «Золотая маска», обладательница великолепного лирико-колоратурного сопрано Вероника Гришуленко была и остается одной из ярчайших звезд города. Это не мешает ей быть добрым, милым, искренним человеком, разве что чуть-чуть сумасбродным, что тоже придает обаяния и своеобразия.

За 15 лет работы в театре музкомедии Вероника исполнила, кажется, все лучшие партии классического репертуара: Адель в «Летучей мыши», Теодору Вердье в «Мистере Иксе», Ганну Гловари в «Веселой вдове», заглавную роль в «Сильве» Имре Кальмана и еще десятки центральных образов в спектаклях на музыку Легара, Лекока, Штрауса и других законодателей жанра. Мне кажется, она сама каждый раз испытывает фриссон — озноб при прослушивании музыки, которая ей нравится, и это состояние, мурашки по коже она транслирует залу. Фриссон, безусловно, испытывало и жюри конкурса НО СТД РФ «Парадиз», неоднократно удостаивавшее актрису Гришуленко премий. А я предпочла пообщаться с ней в относительно спокойной, не окрашенной музыкой, обстановке — пока она гримировалась.

— Вероника, по-моему, это так утомительно — день за днем, вернее, вечер за вечером накладывать тон и тени, наклеивать длиннейшие ресницы. Да еще и сидеть по полчаса, по часу в постижерном цехе, добиваясь идеальной завивки локонов. У тебя недюжинное терпение! Многим женщинам лень делать и обычный легкий макияж, и несложную укладку.

— Это потому что они не актрисы, Ирочка! Я, например, не понимаю женщин, которые курят, тратят время на то, чтобы портить свое здоровье, внешность. Мне нравятся любые созидательные занятия, все, что полезно, потому что голос напрямую зависит от состояния организма. В определенном смысле певцам требуется такой же жесткий режим жизни, как спортсменам, включающий диету, исключающий перегрузки, стрессы. Если ты переутомилась, не выспалась — все, голос не звучит. Для него нужны внутренние силы.

— Ты придерживаешься диеты?

— Мне, как любому человеку, иногда хочется соленого, острого, какого-нибудь разнообразия вкусов. А ничего соленого и острого есть нельзя, как и мороженое, поскольку холод губителен для связок, портит качество голоса. Ну и вес, конечно, нужно контролировать, иначе же не влезешь в костюмы, корсеты не помогут! (Смеется.) Не голодать, а быть всегда чуть-чуть голодной, вот примерно в этом статусе я себя и держу. Кстати, самое полезное состояние — влюбленность, когда влюбляешься, есть вообще не хочется, о еде и не думаешь. Для меня процесс гримирования — самая легкая и приятная часть профессии. Пока я крашусь, делаю прическу перед выходом на сцену, я внутренне меняюсь, настраиваюсь на роль. Уходят, отодвигаются проблемы, заботы, которые всех сопровождают в обыденности, остаются только предлагаемые обстоятельства спектакля.

— Волнуешься перед спектаклями?

— Возникает особое состояние, не то чтобы волнение, от которого трясет, а некая эмоциональная приподнятость, собранность, концентрация энергии. Я думаю, все актеры обожают это состояние.

— Мне интересно, кто дал тебе такое красивое звучное имя Вероника?

— Мама дала. Я родилась в 1973 году, когда как раз в Казахстане, где прошло мое детство, во всех кинотеатрах показывали фильм «Летят журавли» Михаила Калатозова.

— Погоди, фильм был снят в 1957 году, а в следующем году был удостоен «Золотой пальмовой ветви» в Канне. Почему твоя мама посмотрела его в 1973-м?

— Ну, это вопрос не ко мне, а к прокатчикам. Да, в Казахстане «Летят журавли» показывали с запозданием, и на мою беременную маму он оказал колоссальное впечатление. У нее и сейчас возвышенные представления о морали, о душевной чистоте, о верности: если любовь, то единственная и на всю жизнь. Она хотела, чтобы я была красивой, чистой, верной, как Вероника из фильма.

— Веронику сыграла Татьяна Самойлова, недавно ушедшая из жизни. Она на самом деле олицетворяла нравственные идеалы целого поколения после «Летят журавли», но ее личная судьба оказалась настолько трагичной... Познав славу, стоически несла крест одиночества. И только после смерти о ней стали говорить как о недооцененном таланте.

— Судьба Самойловой действительно печальна, но, с другой стороны, разве жизнь не звезд, не актрис, обычных женщин счастливее? Я имею в виду, разве не актрисы никогда не испытывают холода одиночества?

— Жизнь в принципе коротка и нелепа. Гесиод, древнегреческий философ, о том исчерпывающе высказался: «Быстро стареют в страданьях для смерти рожденные люди». Я лично радуюсь, что мои ровесницы Мадонна и Шэрон Стоун медленно стареют и вовсю зажигают. А тебя кто радует? 

— Для меня образец не голливудские дивы, а мои коллеги. В нашем театре музкомедии много женщин, преодолевших возраст, забывших о возрасте, выглядящих на миллион. Например, Татьяна Горбенко — я никогда не видела ее не нарядной, без прически, без настроения, не бодрой и не деятельной, а она приходит на работу каждый день. Я бы хотела в определенном возрасте стать такой же, как она.

— Вероника, как ты думаешь, что обеспечивает молодость? Или драйв, свойственный молодости? Что продлевает жизнь? Мы обе знаем, что секрет не в диетах, не в разумном образе жизни, даже не в генах. В чем секрет?

— На самом деле, все-таки важна, конечно, внутренняя самодисциплина — надо заставлять себя мало есть, много двигаться, вовремя ложиться спать, рано вставать, делать гимнастику и так далее. Но мне думается, важнее всего увлеченность, важнее всего заниматься именно той профессией, которая тебе подходит, не противоречит натуре. Не надо себя ломать, надо найти в жизни такую нишу, которая тебе подходит. «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас», — кажется, так пел Макаревич?

— Так. Классная цитата. А скажи, пожалуйста, в твоем роду кто-нибудь пел? Тебе голос передался по наследству?

— Нет, никто не пел, не обладал особенными, выше средних, вокальными данными. Вернее, все родственники пели по праздникам за столом. Я теперь понимаю, что слух мне передался действительно по наследству — никто у нас в роду не фальшивил. Я очень благодарна маме и папе за то, что они поверили в мои певческие способности. Как раз таки я пела постоянно, порой так, что стекла в доме звенели. И с раннего детства твердила: хочу стать артисткой. Ходила на все, достаточно редкие гастрольные концерты. Знаменательным стал для меня приезд Льва Лещенко, который не просто выступал, а как преподаватель Гнесинского училища предложил местным талантам показаться, обещал, что поспособствует продвижению в Москве. Я, естественно, в первых рядах кинулась показываться, и Лев Валерьянович опустил мою само- оценку ниже некуда. «Девочка, да ты половину букв не выговариваешь, какая из тебя певица?» Типа, забудь.

Это был первый пинок. Дал пинок, короче. Меня это не остановило. Я, конечно, огорчилась, но не остановилась. После окончания 8-го класса подала документы на вокальное отделение музучилища, и там снова «облом» — оказалось, что вокалисток учат с 18 лет. А мне было всего 15. Но в приемной комиссии все же оценили мои данные, мне порекомендовали учиться на дирижерско-хоровом отделении. Помню, как, поступив на это отделение, я горько плакала у папы на плече: «Какая из меня дирижерка?! Какая хоровичка?! Я хочу быть актрисой!» А папа меня утешал, поглаживал по спине: «Потерпи, дочка. Раз хочешь, так непременно станешь актрисой».

Папа как в воду глядел. Я окончила музучилище, ни дня не работала дирижером хора, сразу поехала на свой страх и риск в Новосибирск, поступила в консерваторию имени Глинки. Училась по классу «вокальное пение» у дивного, прекрасного педагога Риммы Иосифовны Жуковой. У нее ранее училась Марина Ахмедова, многие другие солисты нашего театра, которые уже сами стали педагогами, преподают.

Мне так нравилось учиться!.. А в те моменты, когда было трудно и что-то не получалось, мне сил придавала вера родителей в меня. Они верили в меня бесконечно, безоглядно.

— Ты единственный ребенок у родителей?

— Нет, у меня еще есть братик, он совершенно не пел и петь не собирался, работает в пожарной команде — ровно там, где и хотел. Знаешь, чем старше я становлюсь, тем больше нуждаюсь в родителях, в родственниках. В этом году уже пять раз ездила их навещать. Началось с празднования Нового года, когда я предстала Снегурочкой с подарками, потом ездила отмечать юбилеи моих бабушек поочередно и просто так, без повода. Очень по всем скучаю, мечтаю всех родственников перевезти в Новосибирск, чтобы видеться каждый день, поддерживать дорогих моих стариков. А раньше я предпочитала ездить к морю, брала «горящую» путевку, могла за 15 минут собраться и улететь. Теперь важнее стало не самой отдыхать, а заботиться о родителях. Может, старею?

— О, всего-то 40 лет, где ты и где старость?.. Вероника, знаю, что по окончании консерватории в 1999 году ты поступила на работу в театр музыкальной комедии и с ним не расстаешься. А были у тебя другие варианты, предложения, приглашения?

— Я никакие предложения не рассматривала, поскольку на первом курсе влюбилась и тотчас вышла замуж, и в театр музыкальной комедии меня приняли «в комплекте» с супругом Алексеем Милосердовым. В тот момент труппе нужнее были солисты, а не солистки, мужские голоса. Я не занималась устройством карьеры, выстраиванием перспективы, для меня важнее всего было рождение нашего ребенка, дочки Ксюшеньки… Представляешь, я, как и просили наши с Алешей родители, во время учебы ни-ни, а как только получила диплом, позволила себе…

— Прекрасно, что ты родила дочь, но все же, думается, ты могла бы состояться как солистка и на оперной сцене, стать примадонной нашего оперного театра. Почему ты не попробовала силы в опере?

— Сложный вопрос. Оперу я обожаю! Вот недавно слушала премьеру «Травиаты» Верди в нашем НГАТОиБ. Ничего с собой поделать не могла, вместе с солисткой вполголоса пела все арии Виолетты Валери, которые давным-давно знаю наизусть, подпевала... Опера — это моя любовь, моя несбывшаяся мечта. Да, я ничего не делала, чтобы осуществить мечту, не показывалась, не высовывалась. Я была замужем, наслаждалась замужеством, шла за мужем.

— Я помню, вы с мужем часто выступали вне стен театра, пели дуэтом в ресторанах, на разных презентациях: к примеру, исполняли знаменитую арию из мюзикла «Призрак оперы» Уэббера. Однажды мы говорили с Алексеем об этих подработках, он объяснял, что хочет новую машину, хочет новую квартиру. Нормальные, естественные желания, хотя, по-моему, для творческих людей нормальнее не мещанство, а цели, связанные с ролями, с освоением нового музыкального материала. Согласись, всех денег не заработаешь, а есть творческие задачи, которые осуществимы только в молодости.

— Согласна.

— Для меня ваш развод был полной неожиданностью.

— Для меня самой наш развод стал неожиданностью. Я, когда выходила замуж в 19 лет, считала, что наш союз, наш брак — это навсегда. Мы с Алексеем развелись в 2006 году, когда на меня сразу все свалилось — много главных ролей, победа на фестивале «Золотая маска» за роль Розины в спектакле «Фигаро здесь», да еще и присвоение звания заслуженной артистки России. А у него, наоборот, возник творческий простой, он потерял вкус к профессии.

— Ты думаешь, муж не перенес твоей славы, твоей успешности?

— Я уже не хочу об этом думать, хочу двигаться вперед, а не оглядываться в прошлое. Если честно, до сих пор больно... Да, муж болезненно реагировал на мои успехи. Мы психологически разъединились, перестали друг друга слышать, понимать. И когда распалась семья, меня спасла профессия, пение.

— Дорогая, а, может, ты давала мужу поводы для ревности?

— Я? Ну, не знаю... Я, конечно, люблю кокетничать, флиртовать, но дальше игры во флирт никогда не заходила.

— А после развода ты влюблялась?

— Я живой человек, я не могу не реагировать на мужское внимание... Если анализировать, конечно, ничего более существенного, чем любовь к Алексею, чем наша свадьба, в моей жизни не произошло. Но я не хочу анализировать, я хочу испытывать те же чувства, которые движут моими героинями в спектаклях.

— Все оперетты, да и мюзиклы — про любовь. Оперетты всегда венчает хэппи-энд. Для меня загадка, как вы, артисты, играете эти истории со счастливым концом, в действительности испытывая другие чувства. Горечь разочарований, крушение надежд. Как тебе удается петь о счастье любви, если ты знаешь, что оно иллюзорно, недолговечно?

— Я пою абсолютно искренне. Я вообще счастлива именно в тот миг, когда я пою. И я верю в вечную любовь, недаром всегда включаю в свои концертные программы песню Шарля Азнавура «Вечная любовь». То, о чем поешь, о чем мечтаешь, непременно сбывается. Сейчас подготовила сольную программу «Мелодии любви», с которой выступлю в Доме актера 23 мая. В ней собраны песни разных стран, разных эпох. Один номер со мной дуэтом споет моя дочь Ксения, она, кстати, сейчас оканчивает школу и собирается поступать в театральный институт. Решила стать драматической актрисой, хотя имеет все данные для вокалистки. Отрадно, что принять участие в моем концерте пожелали Дмитрий Суслов, в этом году награжденный «Золотой маской», и Мария Беднарская, молодая солистка нашего театра.

— Вероника, ты этим концертом хочешь отметить некую дату?

— Нет, даты, цифры, вехи для меня совершенно не важны. Я этим концертом хочу настроить слушателей, публику на важные, сокровенные чувства и помыслы. Я думаю, что песни, музыка так же материальны, как и мысли, они облагораживают пространство.

— Это безусловно. Желаю тебе, чтобы вдохновенность не кончалась.

Фото из архива Вероники ГРИШУЛЕНКО