Юлия Щеткова. «Новая Сибирь», июль 2005 г.

ПОЧТИ каждый день мы узнаем о новых способах воздействия на человеческую психику. Раз в месяц нам рассказывают о «25-м кадре» как одном из мощнейших методов создания человеко-роботов. Примерно раз в год сообщают, что рекламные ролики не так уж глупы и безобидны, как нам, умирающим от жажды без новой шипучки со вкусом чего-то сладко-экзотического, кажется. Раз в полгода кто-нибудь заводит прискорбную песнь о вредном влиянии диснеевских мультфильмов, где Томы, Джерри и Дональды рвут друг друга на кожаные ремешки, пичкают сотоварищей динамитом и всячески стремятся превратить антагониста в отбивную котлету. Периодичность высказываний о спектаклях как замечательном средстве довести человека до белого каления или, наоборот, наглухо запихнуть в закуток между седьмым и восьмым небом ничтожна мала. Если бы не последняя премьера нынешнего театрального сезона в театре музыкальной комедии, разговор об этом, пожалуй, и не возник бы.

Под занавес новосибирские артисты во главе с известным режиссером Леонидом Квинихидзе, балетмейстером Екатериной Ельфимовой и художником Яной Штокбант давали спектакль «Фигаро здесь!» по мотивам оперы Дж. Россини «Севильский цирюльник». Правда, от знаменитого брадобрея остались лишь рожки да ножки. На сцене абстракция, которой хотелось устроить обструкцию - конечно же, не из консервативных соображений. Недоумение в начале, раздражение в середине и головную боль в конце спектакля вызвали не ляпы оркестра и актерские промахи, которые зрители также могли наблюдать, а работа художницы, что создала суггестивный мир, содержащий в себе огромный посыл отрицательной энергии.

Ничтоже сумняшеся питерская мастерица забыла про типичные для сценических похождений Фигаро атрибуты (к примеру, из костюмов сохранился лишь длинный и широкий плащ без рукавов, называемый «альмавивой»), заменив их тяжелыми рублеными декорациями, бесконечными углами и квадратами, которые давят, скорее даже вдавливают в кресло, асимметричными костюмами и ненормальным сочетанием цветов.

Как в костюмах, так и в оформлении сцены доминирует сочетание красного и синего. Цвета сами по себе, читай по отдельности, замечательные, но вкупе дающие явно не самый подходящий для комической оперы эффект. Недаром такое сочетание психологи называют «зубодробильным». Как известно, красный - цвет сильных чувств, острых переживаний, драматизации событий. Символ агрессии, риска, высокой опасности, огня, борьбы, кровавых преступлений, трансформации, разрушающей старые формы, чтобы дать место для развития новых. В народной культуре это цвет потустороннего мира, хтонических и демонических персонажей: так, «нечистым покойникам» - упырям, вампирам и колдунам - рисовали красные лица, что свидетельствовало о присутствии в их телах свежевыпитой человеческой крови. Синий же цвет, напротив, символизирует консерватизм, стабильность, спокойствие, небесную сферу и материнство.

По сути, совмещение красного и синего, агрессии и антиагрессии, соответственно, - сочетание несочетаемого, поскольку данные цвета расположены в разных частях спектра. Такое соцветие редко входит в моду и не рекомендуется при оформлении интерьеров. Впрочем, можно добавить еще один замечательный штрих к красно-синему портрету. В 2001 году в Германии активно обсуждался вопрос о смене расцветки полицейских автомобилей. Тогда полицейский транспорт окрашивали в зеленое с белым. Такое сочетание было признано неудачным как «слишком дружелюбное». Специальная комиссия решила, что опознавательные цвета полиции должны быть «более агрессивными», и предложила сочетание красного с синим. И тут же подверглась насмешливой критике со стороны психологов, которые заявили, что красное с синим - любимое цветовое сочетание шизофреников. Действительно, на психотестах большой процент шизофреников выбирает именно эту «сладкую парочку».

Не следует игнорировать и тот факт, что сине-красная гамма вызывает у людей со слабой психикой гиперболизированную агрессию: они перестают себя контролировать и неадекватно реагируют на внешние раздражители. Можно в качестве примера привести и следующее: сочетание красного и синего в дизайне, по мнению врачей, провоцирует приступы эпилепсии, часто даже у не склонных к этому наследственно. К тому же не дай бог наблюдать сочетание красного и синего при постоянной игре света. Известен случай, произошедший за рубежом: террорист-эпилептик взял в заложники детей. Опытный психолог, работающий вместе с полицейскими, узнав диагноз преступника, велел блюстителям порядка включить синие и красные мигалки и направить в лицо террористу. Через некоторое время у злодея начался эпилептический припадок, и детей освободили.

Отчего и с какой целью госпожа Штокбант «приодела» спектакль в столь нестандартное цветосочетание, не совсем ясно. Скорее всего, для пущего эффекта. Но вышло не столько сногсшибающе, сколько опасно для здоровья. Кстати, не лучшим способом влияют на психику зрителя и бесконечные углы и квадраты, облюбовавшие и декорации, и костюмы. В принципе, квадрат есть знак материального мира, составленного из четырех частей-стихий, но это не безобидная гармония и вечность круга. Угол символизирует препятствие.

Квадрат и угол как его составляющая относятся в разряду некомфортных геометрических форм, вызывающих беспочвенную агрессию. Психологи и специалисты-видеоэкологи (от новой науки - видеоэкологии, изучающей взаимодействие человека с окружающей и видимой средой) уверяют, что обилие «угловатых» форм настраивает мозг человека на войну и нередко выступает скрытой причиной вандализма.

В целом же новосибирскую версию «Фигаро» можно сравнить с огромным пирогом, в который стряпуха вложила все, что имелось в наличии, - как говорится, от всей своей поварской души. Вроде бы аппетитно, но соседство мяса с шоколадом и лука со сгущенкой явно мучает желудок. «Фигаро здесь!» - спектакль многоярусный, многокомпонентный, стилистически и семантически перегруженный, что вызывает отторжение звукоряда от ряда визуального. К сожалению, великолепие Россини меркнет среди авангардной россыпи. Остается балаган, арлекиада, с натяжкой - эксцентрика и очень много танцев. Претензии не к хореографии, а к избытку данной компоненты, из-за чего нить повествования терялась, а музыкальная комедия превращалась в нестандартный балет, где героев триста па спустя осеняет - «Ща спою!».

Всегда находчивый и ловкий Фигаро (Александр Выскребенцев) превращается в шута и клоуна в гротескных пестрых (нетто синий, нетто лиловый с красным) одеждах, шутовском колпаке и раздутым до размеров огромного мешка рукавом - эдаким аппендиксом культуризма.

В принципе, ничего нового: часто у средневековых ярмарочных шутов цвет и покрой одежды был разным. Левая и правая половины означали, что человек не «слеп на один глаз» - видит хорошее у обеих сторон и может говорить с людьми по разные стороны баррикад. Другое дело, что сочетание цветов и специфический грим превратили милягу-балагура в злого клоуна, что с образом Фигаро, на мой взгляд, не вяжется.

Персонажи «Фигаро здесь!» неизбежно ассоциируются с героями commedia dell'arte. Граф Альмавива и Розина - типичные влюбленные, за которыми стоят поэтические монологи, диалоги и любовные переживания. Однако если Розина (Яна Кованько) была великолепна, то Альмавива (Елизавета Гек) не удался. Эту центральную мужскую роль доверили не лучшей актрисе музкомедии - якобы не нашлось подходящего голоса среди актеров. Так неожиданно знаменитый любовник превратился в любовницу. Мало того что с точки зрения вокала получилось нечто неприятно режущее слух, так еще и любовные сцены смотрелись несколько отталкивающе.

Старик доктор Бартоло (Сергей Плашков) типичный для комедии дель арте Панталоне. Он скуп, упрям, влюблен в свою воспитанницу, отчего теряет голову и становится объектом насмешек. Фигаро - Арлекин: остер на язык, речист, запутывает словами и выходит сухим из воды. Правда, в спектакле «Фигаро здесь!» самого Фигаро, скорее, нет. Роль этого персонажа минимизирована. Сложно представить, что на самом деле именно благодаря ему строятся козни, соединяются влюбленные, а хромой горбун Бартоло все время подозревает, кипятится и ревнует. Слуги - Берта и несуществующий в оригинале персонаж Чжань, который без конца бубнит «моя твоя не понимать», - типичная дель-артевская пара комических слуг, функция которых была усечена по максимуму.

Обидно, что из неплохого замысла господина Квинихидзе получился «неживой» спектакль: схематичные образы, местами герои комедии дель арте, местами просто марионетки, не находят поддержки в эмоциональной мелодике Россини, эксцентричные танцы гаснут в драматических кусках, а вызывающе странные «заморочки» художницы вообще живут своей отдельной жизнью.