Юлия Катковская. Тайга.инфо, 4 октября 2013 г.

Фестиваль «Другие берега» в Театре музкомедии завершился танцевальной постановкой «Всюду жизнь» Егора Дружинина. Перед выступлением хореограф и режиссер рассказал, чем отличается настоящий мюзикл от музыкального спектакля, почему Бродвей — не всегда образец, и сколько должна «жить» постановка. «То, что мы предлагаем вам на сегодняшний день определению не поддается. Мы не знаем, в каком жанре мы работаем! Скорее всего, это «жизнь под музыку». Это европейская и балканская цыганская музыка, многие в ней слышат отголоски еврейской музыки. Там есть молдавские, карпатские мотивы, гитарная музыка французских цыган, которая так или иначе связана с ощущением эпохи — наверное, так будет правильно сказать. И взрослого человека она немножко возвращает к временам его юности, а молодого человека переселяет в такое пространство, которое он сам, видимо, не знает. Ему кажется, что оно где-то рядом, потому что он слышал что-то похожее. Но мне это очень импонирует, потому что тогда мы, с одной стороны, говорим о каких-то конкретных вещах, но с другой — мы представляем себе легко, что то, что происходит на сцене, могло бы происходить где угодно и когда угодно — и в прошлом, и в настоящем, и в будущем. Мы сознательно уходили от всей современной жестикуляции, не привязывались ни к какому конкретному временному отрезку или месту действия.

Если говорить о жанре мюзикла, то не хватает профессионализма. Те люди, которые зачастую горят желанием видеть мюзиклы на своих подмостках, инвестировать в них, те актеры, которые иногда горят желанием выходить на сцену музыкального театра, те художники, режиссеры, сценаристы, которые хотели бы сказать свое слово в этом жанре, должны отдавать себе отчет в том, что музыкальный театр не ограничивается наличием музыки в любой театральной постановке. Да, жанр очень развернутый, и практически любую театральную музыкальную постановку можно отнести к мюзиклу, но на самом деле у него есть четкие жанровые определения, и они заключаются в том, что сюжет спектакля развивается внутри музыкальных номеров.

Если вы пришли с ребенком на какой-то детский спектакль, в котором есть песенки и танцы — это еще далеко не мюзикл.

Поэтому, если вы пришли с ребенком на какой-то детский спектакль, в котором есть песенки и танцы — это еще далеко не мюзикл. Но когда спектакль доходит до определенного уровня качества, и рядом с ним создаются еще какие-то театральные постановки, в которых, может быть, сюжет не развивается подобного рода образом, но при этом присутствует музыка и танец — да, они тоже иногда автоматически относятся к жанрам мюзикла, даже ревю. Для нас мюзикл — это Бродвей, и то, что идет на Бродвее — это тоже мюзиклы, хотя огромное количество спектаклей, которые там идут сейчас, мюзиклами назвать невозможно. Это либо концерты, либо ревю, объединенные каким-то одним обстоятельством или личностью, по мотивам жизни которой ставится спектакль.

Всем этим людям, которые, безусловно, заслуживают уважения своим энтузиазмом, надо, на мой взгляд, еще учиться, и в этом нет ничего зазорного. Но учиться лучше не на количестве неудачных попыток, а приобретая знания практическим путем. Потому что эти неудачные попытки имеют два очень негативных момента: первый — они ранят участников тем, что проекты являются нежизнеспособными и очень быстро сходят со сцены — это чаще относится к продюсерам. И второй — у зрителя начинает формироваться негативное отношение к мюзиклу как к чему-то очень легковесному, несерьезному, и, главное, скорострельному. Потому что мы до этого всегда жили в мире репертуарного театра, в котором спектакли шли годами, и мы могли сегодня, а могли через месяц сходить на этот спектакль, а могли и в следующем сезоне, и это было нормально. А сейчас нас гонят туда-то смотреть то-то, потому что в следующем сезоне этого может не быть.

Но что же это за спектакль такой, которого может не быть уже в следующем сезоне? Если он не идет, то, наверное, он не нравится зрителю. Вот эта пагубная практика приводит к тому, что позиции мюзикла на сегодняшний день у нас очень шатки. Это неприятно, потому что мюзикл — глубокий синтетический жанр, требуется гораздо большее погружение, нежели в драматический театр. Потому что умения, которыми должен обладать артист, играя в музыкальном театре, шире, чем те навыки, которыми обладает просто драматический актер. У мюзикла возможностей не меньше, чем у драматического спектакля, он может быть совсем разным.

В той системе, в которой мы существуем, менее удачные мюзиклы могут иметь более длинную жизнь, а иногда хороший продукт, удачный спектакль может жить совсем недолго, и это никаким образом не зависит от качества самих спектаклей, а от других обстоятельств — от того, какое место под солнцем тот или иной руководитель театра этому проекту выделил".