В рамках года русской литературы Новосибирский театр музыкальной комедии обратился к повести Николая Васильевича Гоголя «Вий», представив одноименный мюзикл на сцене. А годом ранее на экраны вышла новая версия фильма «Вий», созданная уже по мотивам повести классика

При достаточном изобилии различного рода кино- и сценических воплощений сюжета гоголевской повести в музыкальном театре он до сих пор не оставил своего следа. Эту ошибку решил исправить Новосибирский театр музыкальной комедии. Для постановки мюзикла «Вий» специально был приглашен режиссер и балетмейстер из Санкт-Петербурга Гали Абайдулов, сотрудничество с которым не так давно принесло театру две национальных театральных премии высшей пробы. Мюзикл «Гадюка» в его постановке был отмечен «Золотыми масками» за лучшую режиссуру и лучшую работу дирижера. В постановке нового мюзикла Гали Абайдулов вновь предстал в двух ипостасях — как постановщик спектакля и как автор его пластической драматургии.

Композитором спектакля выступил Андрей Кротов, автором либретто — Нона Кротова.

Авторы сохранили классический сюжет, добавив разве что линию с новым персонажем — девушкой Аленой, которая призвана спасти заблудшую душу Хомы Брута. Образом Алены смягчен трагический финал повести — возникает и вовсе ощущение его открытости: не ясно, умер Хома или только потерял рассудок.

Практически весь актерский состав — дебютанты на сцене, что не мешает им не быть дебютантами в деле. Особенно впечатляет мощный вокал Евгении Палицыной — исполнительницы роли Панночки (даже сидя она поет легко). Актриса колоритна также и фактурно. Впрочем, как и  отец Панночки в исполнении Дмитрия Емельянова.

Атмосфера мистики перемежается задорными народными сценами, которые не смотрелись бы столь выигрышно без образа

Приятно поразил грим — он яркий и замечательный у всех артистов. Удачная задумка с поднятым вверх кругом со свечами, с которого эффектно ниспадает струящийся свет.

Мощным спектакль тем не менее не назовешь: гробы по воздуху здесь, конечно, не летали, даже круг как таковой героем не очерчивался (видимо, чтобы использовать пространство сцены помаскимуму). Однако ж спектакль выглядел настолько натурально, что кое-кому из зрителей даже почудился в зале запах чеснока.

А вот новая экранизация «Вия» вызвала двойственное чувство. Сразу бросается в глаза элемент пародии на «Дракулу»: наличие иноземного путешественника с именем Джонатан. Иностранное влияние в фильме не ограничивается западной сюжетной линией: повесть Гоголя полна сумбура вследствие погони на экшном.

В киноверсии так же, как и в постановке новосибирского музкома, появляется линия с отсутствующим у Гоголя женским образом — на этот раз Настуси. Только Настуся эта, в отличие от Алены, занимается не спасением душ, а, напротив, «путает карты». Ее саму (а вернее, ее душу) то и дело пытается спасти возлюбленный, не верящий, что девушка стала ведьмой.

Интересную мысль на причину появления подобного рода ремейков «по мотивам» высказал приезжавший недавно в Новосибирск писатель Евгений Водолазкин:

— Дело в том, что классические вещи имеют сумасшедшую энергетику. А нынешние люди обычно не могут предъявить такой энергии. И они эту энергию заимствуют из текстов великих предшественников. Обычно это все вещи  вторичные. Хотя есть и удачные случаи.

Это проблема старая — вспомните хотя бы Ильфа и Петрова и их описание, как театром играется  гоголевская «Женитьба».

Я не хотел бы однозначно отвергать такую возможность — делать что-то «по мотивам». Иногда нужно, чтобы  искусство

посмотрело на себя со стороны. И вот этот взгляд со стороны — этот стеб — бывает очень полезен: вдруг открываешь в Гоголе или Пушкине  вещи, которых до сей поры не замечал, и смеешься им, но с этим смехом в тебя входит какое-то новое понимание. И, кстати, многие постмодернистские вещи, которые построены на отношениях с прежними текстами, очень полезны именно своей деструктивностью, потому что в искусстве важна не только конструктивность, но и деструктивность. При этом нужно понимать, что эти вещи обычно остаются в памяти как факты истории культуры, истории литературы, но как о самостоятельных вещах о них потом, в общем-то, не помнят.

Так что я бы сказал:  польза есть в таких вещах, причем польза не только для автора этих переделок (поскольку он перетягивает на себя энергию классика), но и для классика это тоже имеет значение, потому что вот такие заострения, такие маленькие катаклизмы дают новое понимание. Но надо понимать, что в итоге это будет лишь обертоном понимания. А все-таки смысловым ядром классической вещи является то, что вкладывал в нее автор.