Юрий Татаренко, специально для "Новой Сибири".

Мюзикл и муз.выкл.

Новосибирский театр музыкальной комедии начинает реализацию нового театрально-образовательного проекта для учащихся и студентов «Театр +, или Современный российский мюзикл – Что? Где? Когда? О чем?»

«НС» тоже решила попытаться ответить на эти вопросы

БРОДВЕЙСКИЙ мюзикл… Прекрасный вокал, роскошная пластика, потрясающие декорации, сумасшедший драйв! Интересно, чем это Москва хуже Нью-Йорка? Ничем, ну просто ничем не хуже! Сказано — сделано, и с 2001 года музыкальные спектакли этого жанра стали с завидной регулярностью появляться на театральных подмостках столицы России.

Начав с лицензионных постановок, являющихся подробнейшей калькой зарубежных мюзиклов, российский театр достаточно быстро пришел к созданию аутентичных музыкальных проектов — с сохранением в той или иной мере многих признаков своих отнюдь не далеких предков. Попробуем разобраться, что же это за зверь такой, отечественный мюзикл, и сильны ли в нем процессы мутации, запущенные в ходе естественного отбора. Начать разговор предлагаю с обзора, состоявшегося в Новосибирске осенью прошлого года Всероссийского театрального фестиваля новых музыкальных проектов «Другие берега» с броским подзаголовком «Лучшие мюзиклы России». Вниманию публики были предложены сразу четыре столичных спектакля.

Слабые звенья одной цепи

Фестиваль стартовал «Растратчиками» Московского театра мюзикла. Главной приманкой для зрителя стала не театрализация размашистой повести классика советской литературы Валентина Катаева, а привлечение в проект Максима Леонидова — в качестве композитора и исполнителя главной роли. Усмешка судьбы, но в названии «Растратчики» — определение отношения современной России к своему некогда великому прошлому. Что написал и как играет Леонидов — в этом спектакле дело десятое. Публика валит валом увидеть на сцене медийное лицо.

Историю о том, как главбух заштатной конторы Филипп Степанович из бывшего героя Порт-Артура решил не превращаться в настоящую канцелярскую крысу, Леонидов играет ни шатко ни валко. Извечный русский вопрос «Тварь я дрожащая — или право имею?» стремительно переходит в не менее русский бунт против всех и вся, включая совесть, здравый смысл и ворчливую супругу.

Это воплощается в присвоение крупной суммы казенных денег с последующей серией кутежей на необъятных просторах России-матушки. При этом артист Леонидов чувствует себя как рыба в воде только в двух эпизодах — когда его Филипп Степанович примеряет на себя роль Паратова, посетившего ресторан, а затем и цыганский табор.

До музыкальной цитаты из хита группы «Комбинация» «Бухгалтер» дело не дошло, но, вообще-то, прием использования композитором Леонидовым фрагментов чужих известнейших мелодий применяется в «Растратчиках» в доброй половине номеров. Тут вам и вальс «Амурские волны», и романс «Я помню чудное мгновенье», и ария Канио из оперы «Паяцы», и т. д., и т. п.

Еще один антирекорд Леонидова-композитора заключается в том, что у исполнителя главной роли в спектакле Леонидова-актера всего лишь два сольных музыкальных номера. Финал «Растратчиков» несколько затянут, но хэппи-эндом быть не перестает. Вот только несколько смущает совсем не катаевская сердюковщина в месседже авторов спектакля: «Воруй, гуляй, а бог не выдаст!»

Говоря об этой постановке в целом, остается вопрос: можно ли считать мюзиклом действо, где музыка, вокал, актерское мастерство, хореография, сценография и спецэффекты в равной степени претендуют на титул «самого слабого звена», а главная ставка сделана сугубо на силу пружины сюжета. Адресуем этот вопрос автору либретто и режиссеру-постановщику Александру Шаврину.

Рок-опера на одной ноте

«Капитанская дочка» государственного московского музыкального театра «На Басманной» — еще одна история о русском бунте со счастливой концовкой. Инсценировка пушкинской повести, выполненная Альбиной Шульгиной в формате «лав стори», не вызывает особых нареканий. Чего нельзя сказать об исполнительской составляющей спектакля. Трактовка театром знакомых с детства образов порой заставляет задуматься, не имеем ли мы дело с грандиозным розыгрышем. Так, артист Павел Бадрах предъявляет публике Емельку Пугачева, обладающего чарующей бархатистостью голоса а-ля Игорь Кириллов. Под стать такому Пугачеву и Хлопуша с внешностью и пластикой принца Раджами — благодаря лицедею Алексею Белоусу. А вот Александр Кольцов в роли Швабрина как-то совсем уж не аристократично бултыхается на сцене, безоглядно раскрашивая текст. В то же время у Ирины Баженовой хозяйка крепости Василиса Егоровна все реплики произносит на одной ноте…

Кстати, о нотах. Хоры и ансамбли в этом спектакле — фонограмма. Солисты поют вживую, но ставить им в заслугу уже это — значит, вступить в ряды критиков-мистификаторов. Исполнители главных ролей Петруши Гринева и Маши Мироновой заметно различаются по степени владения вокальной техникой. И если Ирине Елисеевой в первом же выходе удается передать глубину лиричности романса «В церкви всегда тепло», то Евгений Петиш, сталкиваясь с не самым сложным музыкальным материалом спектакля, каждый раз выглядит старательным учеником. В ариозо разлученного с возлюбленной артист вроде бы и стремится завоевать публику искренностью исполнения, но все же четыре куплета без модуляции, как говаривал композитор Владимир Дашкевич, весьма утомляет ухо. Не получается взбодрить публику и у Александра Юдина — посредством маловыразительного номера «Рэп Савельича».

Другие «отдельные недостатки» этого спектакля складываются в общую безрадостную картину. Тут и невразумительная хореография Александра Петражицкого, и дерзкая бедность декорации спектакля, воплотившаяся в шесть березок на авансцене, обреченно играющих по велению художника-постановщика Игоря Капитанова роль верстовых столбиков. Актерская же игра зачастую балансирует на грани пародии и саморазоблачения, но в сцене вынесения приговора Петруше Гриневу она достигает-таки вершин оксюморона: перед нами чистой воды камызякский суд от КВНщиков Астраханской области!

Кстати, о географии. Смена мест действия сообщается нам через ожившие пейзажи, нарисованные якобы пушкинской рукой и периодически появляющиеся на огромной «луне в рамочке». Этот белый круг над сценой — единственное светлое пятно спектакля. Игра слов, но уже как-то и не до смеха.

Музыку к «Капитанской дочке» написал известный композитор Андрей Петров. Увы, к заявленному жанру рок-оперы имеют весьма отдаленное отношение и аранжировка Юрия Алябова, и режиссура Жанны Тертерян. Спектакль театра «На Басманной» — одно из главных разочарований фестиваля. А услышанная в очереди в гардероб тинейджерская экспресс-рецензия на «Капитанскую дочку» сразила просто наповал своим каламбурным лаконизмом: «Столичный спектакль — бессмысленный и беспонтовый…». Ай да Пушкин, ай да сукин сын!

Спетая притча

Широкий и уверенный шаг в сторону развития традиций исторического мюзикла сделан Московским государственным театром под руководством Геннадия Чихачева в спектакле «Плаха» по одноименному произведению мастера отечественной прозы Чингиза Айтматова. Драматичная история, рассказанная в трех историко-бытовых пластах и соединившая в себе Понтия Пилата, романтического юношу Авдия и волчью стаю, вполне могла сподвигнуть композитора Александра Кулыгина и режиссера Геннадия Чихачева на использование и трех разных стилистик: мистерии, музыкальной комедии и детской сказки. Но творческому тандему удалось настолько искусно переплести сюжетные линии в формате «три в одном», что на выходе мы имеем новоизобретенный музыкальный подвид «мюзикл-притча». Кроме того, благодаря этому синтезу спектакль темпоритмически интересно выстроен.

Нельзя не отметить и профессиональный вокал, и замечательные актерские работы у большинства исполнителей главных ролей. Задает атмосферу таинственного мистицизма «Плахи» Богиня ночи (Елена Яздовская). Юрий Красов играет двух персонажей — Владыку и Понтия Пилата. Обоих характеризует подчеркнуто скупая пластика как свидетельство серьезной внутренней работы по принятию важных решений. Отдельного упоминания заслуживает роскошное legato лирического баритона.

С первого взгляда публику очаровывает Авдий с иконописным лицом. Вполне объяснимо, что и роль Иисуса в этом спектакле поручена также Константину Скрипалеву. Выразительно звучит и сопрано Натальи Репич в лирическом дуэте Авдия и его подруги Инги.

Мастером гротеска проявила себя Людмила Полянская в амплуа комической старухи. Реплики врачихи Бромберг звучат смачно — но при этом артистка отдает себе отчет в том, кто является главными героями спектакля.

Вне всякого сомнения, к их числу относится и волчье семейство. Яркие образы хищников показаны в завязке спектакля в ансамбле «Не братья люди с волками», а кульминацией столичной «Плахи» стала ария Волчицы, оплакивающей убитого волчонка «Ты слишком хорош для смерти». Драматизм вокала Анны Альт пробирает до мурашек. Отметим и литературную основу музыкальных номеров — либреттист Лев Яковлев поработал на славу. Его понимание плахи как редкого места, где зло побеждает добро, нашло свое отображение еще и в компактности спектакля, пусть и получившегося без сценографических изысков и внятного светового решения.

Во власти пластики

Одна из характерных особенностей мюзикла — значение танцевальных номеров: они не используются для иллюстрации действия, посредством их развивается сюжет. Но, думается, наиболее компетентен в этом вопросе Егор Дружинин, режиссер и хореограф проекта «Всюду жизнь», которым и завершился фестиваль «Другие берега».

Эта пластическая композиция, сыгранная без единого слова, выросла из этюдного показа подопечных Дружинина на летней актерской школе СТД. А некоторое время спустя наработки актерской молодежи были перенесены в театральный проект Егора Дружинина.

Очевидно, что, отказавшись от вербальной составляющей, «Всюду жизнь» не претендует на звание мюзикла в привычном понимании спектакля этого жанра. Однако актерское существование по законам музыкального театра, владение техникой внутреннего монолога — явные свидетельства того, что перед нами и не танец в чистом виде. И это позволяет продолжить наше спонтанное исследование.

Удивительное дело, но в этом спектакле встречаются несовершенства хореографического толка. Речь, к примеру, о серьезных различиях в танцевальной подготовке участников дружининского проекта. На сцене 21 человек, из них только трое в высокой степени выразительности владеют своим телом. Остальных одна-единственная Катарина из телешоу «Успеть до полуночи» затмит легко и непринужденно!

55-минутный спектакль Егора Дружинина сотоварищи — на вечную тему «мужчина и женщина». Но интересных мизансценических решений совсем немного: танец-драка пятерых парней из-за девушки, вальс с засунутыми в карманы руками, дуэль двух дам из-за рыцаря в мятых брюках, встреча нелепых старичков.

Участники спектакля играют множество ролей. Все актерские линии простроены, но общей картины нет. «Всюду жизнь» — это скорее дэнс-альманах, собрание рассказанных в пластике коротеньких непритязательных историй, не объединенных какой-либо концепцией. Таким образом, публике не было предложено ни «что», ни «как». В ответ на это зрителю остается лишь пожать плечами: «А тогда зачем?»

Вялые паруса

А что же предлагают в жанре мюзикла новосибирские театры, не принявшие участия в фестивале? За последние годы в нашем городе было поставлено без малого полтора десятка мюзиклов: «НЭП», «Вестсайдская история», «Алые паруса» и «Том Сойер» в «Глобусе», остальные — в театре музкомедии, где выделяются «Гадюка», «Дубрoffский» и «Сирано де Бержерак».

Не стану касаться истории призов местных мюзиклов, достаточно того, что она существует. «Глобус» поражает масштабом постановочных спецэффектов: дождь стеной, полотнище во всю сцену, паровоз, корабль, огромное количество действующих лиц — действующих, впрочем, не самым музыкальным образом. Главный недостаток спектакля «Алые паруса» — усталые голоса солистов. Все же в репертуаре «Глобуса» — драматический уклон, и основная нагрузка на актерский речевой аппарат не вокальная, а разговорная. Их совмещение — не в пользу пения, претендующего на профессиональное.

Пожалуй, наиболее органично соединились музыкальная и драматическая составляющие мюзикла — в «Гадюке». Премьерный состав — Елизавета Дорофеева, Ярослав Шварев и Дмитрий Суслов — произвел ошеломляющее впечатление. Увы, сегодня его мужская часть творит вне стен НТМК. И спектакль о трагической судьбе гражданки Зотовой медленно, но верно дрейфует к берегам развлекательности.

Искусство на один раз

Вернемся к нашим баранкам. «Другие берега» названы организаторами фестивалем новых музыкальных проектов. Но собственно музыкальный проект, «Всюду жизнь», пребывает в списке участников феста в гордом одиночестве. Все остальное из фестивальной афиши — обычные спектакли из репертуара того или иного музыкального театра, поставленные год-два назад. Проектами же по установившейся традиции именуются постановки большей частью лицензионные, осуществленные в результате кастинга, имеющие серьезный бюджет — и рассчитанные на большие сборы.

Мюзикл — это ярко, дорого и стильно. Это музыкальный спектакль, где абсолютно все — на пять с плюсом. К сожалению, на «Других берегах» мы не увидели ничего из того, что хотя бы отдаленно напоминало драйв «Чикаго», лиричность «Ромео и Джульетты», сценографию «Метро», костюмы «Нотр-Дам де Пари» — не говоря уже о каскаде фокусов «Призрака оперы» или акробатике солистов-вокалистов из «Кисс ми, Кэт!»…

Кстати, отечественный мюзикл так и не воспитал универсального артиста. А отказавшись от общеизвестного принципа эпизодического построения «не хватает слов — запели, апофеоз номера — танец», мюзиклы российского розлива не только потеряли в динамике, но и стали заметно поверхностными, когда действие нехотя скользит к очевидному хэппи-энду. При этом от каждой группы участников спектакля требуется демонстрация великолепной техники (танец, вокал, сценический бой и т. д.). Мюзиклы, где все отдается на откуп актерам, по сюжету иногда даже не поющим, но все же старающимся вложить в роль «всю свою душу», безнадежно проигрывают «технарям» в зрелищности. И это шоу продолжается долгие годы, так и не найдя золотой середины компромисса.

Фестиваль также показал, что нашей музыке не хватает в хорошем смысле хитовости Качьянте и Уэббера. А вот вопрос о том, что лучше использовать, живой оркестр или фонограмму, отошел на второй план — в том числе и по экономическим причинам: добраться из той же Москвы в Сибирь доброй полусотне музыкантов по-прежнему накладно.

Лучшее в явленных «новых музыкальных проектах» — это литературная основа. Ставшая в свое время надежным фундаментом русского психологического театра. Понятно, что строить на песке проще и дешевле… Егор Дружинин в фестивальном интервью с удовлетворением отметил: «А мюзиклы-то у нас прижились!» Да, этот маховик запущен, но при этом кнопка «муз. составляющая» — а это песни, танцы, мелодичность — запала в положении «выкл.».

Юрий ТАТАРЕНКО, специально для «Новой Сибири»