Молчание как крик

ПЕРВОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ

Елена ТРЕТЬЯКОВА Газета «Культура» 24 июля- 30 июля

Новосибирский театр музыкальной комедии под занавес сезона показал премьеру. Как ныне принято говорить - мировую. Это мюзикл Александра Колкера "Гадюка" по одноименной повести А.Н.Толстого (либретто В.Панфилова и самого Колкера). Написано произведение несколько лет назад, инсценировано только что и с несомненным зрительским успехом. Театр в лице постановщика спектакля балетмейстера Гали Абайдулова отнесся к произведению с пиететом - как к классике, не менял текстов, не переставлял музыкальные куски, а пытался максимально воплотить сценически - объяснить, понять, осмыслить - именно текст музыкальный. Колкер же и сочинил "Гадюку" как классик, обладающий опытной рукой и высоким эмоциональным тонусом - с развитой музыкальной драматургией, полифоническим решением массовых сцен, выразительными монологами. Об этом многие современные авторы "музкомедийного толка" часто забывают и ваяют либо комедии с музыкой, либо подобие водевиля, где все соло - куплетная форма, чисто оркестровые эпизоды предназначены для подтанцовки, а сюжет проясняется в обмене репликами. Здесь не то. Здесь автор незабываемой "Свадьбы Кречинского" (незабываемой в прямом смысле - мюзикл вновь востребован, и новую его версию показал Кирилл Стрежнев сначала в Омске, потом в Екатеринбурге) вовсе отказался от диалогов и вообще разговорных сцен и предъявил театру целостное музыкальное произведение. В нем есть арии и речитативы, развернутые ансамбли и хоровые, массовые эпизоды, есть лейттемы и характеристики героев, выраженные интонационно и ритмически, с опорой на музыку быта того времени, когда происходят события повести. А это в основном период Гражданской войны и нэпа со всеми вытекающими отсюда музыкальными (и сюжетными) последствиями. Музыка на время указывает точно. В ней уловлен "шум культуры", который делает слышимое вроде бы слышанным, а значит, узнаваемым. И в то же время это обобщенная звуковая формула, возведенная в разряд искусства...

Спектакль в данном случае гармонично соответствует написанному. В способе развертывания сценического действия, в том, как все здесь станцовано, поставлено пластически, или точнее хореографически, есть свои Е. Дорофеева - Зотова и Д. Суслов - Емельянов в сцене из спектакля "Гадюка" Е. Дорофеева - Зотова и Д. Суслов - Емельянов в сцене из спектакля "Гадюка" условные, зримые (под стать звучащим) формулы эпохи. Вот пробегает молодежь с гигантскими кумачовыми стягами в руках (пролог и эпилог спектакля), оказываясь рядом со злопыхателями - обитателями коммуналки из бывших. Это соединение-наложение полярных сил значимо. Вот чеканит шаг главная героиня - Ольга Зотова, для которой недавняя беззаботная и кокетливая гимназическая юность обернулась драмой, а затем сменилась еще более трудным испытанием - Гражданской войной, которая, в свою очередь, принесла любовь. Потом замкнувшаяся в себе героиня, всем чужая, одинокая, молчаливо переживающая смерть любимого, обретает надежду - весть о гибели Дмитрия Емельянова оказалась ложной. И это заставляет ее сменить облик, гимнастерку и шинель на стильный черный наряд, стараться быть привлекательной - лучше тех, кто окружает ее на работе в редакции. Но опять ушло ее время, и вот уже бывший возлюбленный (Дмитрий Суслов) вещает что-то с высоты своего положения (визуально - с верхнего этажа сценической конструкции). Вещает что-то штампованное, привычное и равнодушное, так контрастирующее с его прежними пылкими признаниями, а вокруг вьется пустоголовая кокетка в мехах и перьях, как выяснилось, соседка. И наступает срыв. Повесть кончается трагически, спектакль - многоточием, оставляя героиню одинокой в толпе энтузиастов с красными знаменами и их прихлебателей.

Облик спектакля лаконичен, установка - двухъярусная металлическая конструкция - более функциональна, нежели образна (вначале, правда, когда ее стремительно сдвигают с разных концов сцены, напоминает на мгновение тот самый бронепоезд, который "вперед летит"). В глубине открываются двери, ведущие в никуда, на дальний план действия, как бы за черту реального бытия. На первом плане сцены появляется только железная кровать (на ней героиню пытается насиловать антипатичный Брыкин) и столики на колесах у обитателей коммуналки (у каждого свой, индивидуальный, и каждый его везет за собой и не отпускает), а затем это столики с пишущими машинками в редакции. И, собственно, все. Пространство отдано пластике иногда очень выразительной (здесь надо отметить, например, монолог злодея Брыкина - Ярослава Шварева, как, впрочем, и дальнейшее выразительное его преображение). Но главное, благодаря кому спектакль состоялся, - это исполнительница главной роли - Елизавета Дорофеева. Ее Ольга Зотова - безусловно героиня, если не трагедии, то драмы. Актриса умеет держать внимание, умеет молчать так, будто все ее естество кричит, умеет выплеснуть эмоцию неподдельную и истовую. Это сильная актерская и певческая работа.