Портал "Один дома".

Автор: Светлана Фролова.

10 Мая 2017

Алексей Коновалов: главное – найти ключ к себе

Солист новосибирской Музкомедии, «Мистер Икс» Алексей Коновалов – про армию, мюзиклы и кабаки, первую работу и неосуществимую мечту.

Алексей Коновалов. Окончил Новосибирский театральный институт по специальности «Артист драматического театра и кино» в 2009 году (мастерская А.В.Ахреева, муз.руководитель курса и педагог по сольному пению И.И.Тарощина). Работал в Алтайском Государственном театре музыкальной комедии г.Барнаула (2009-2010). С 2010 по 2014 год – солист ОПО ВВ МВД России. Неоднократный победитель международных и всероссийских конкурсов. Обладатель премии «Достояние Сибири». Лауреат международного конкурса «Оперетта-Land 2015». Солист Новосибирского театра музыкальной комедии с 2015 года. По итогам зрительского голосования 57 театрального сезона Алексей Коновалов стал победителем в номинации «Открытие сезона».

Про врача, «Вектор», папину гитару и Ирину Ивановну

– Ты приехал к нам издалека?

– Не совсем. Я вырос в Новосибирске, но родился я в Чебоксарах. Приезжаю в этот город летом, к бабушке и дедушке. Родители оказались там, на момент моего рождения. Но жили они уже к тому времени в Новосибирске, в Кольцово.

– Чем занимались родители?

– Научные сотрудники в ГНЦ ВБ «Вектор». Позднее отец открыл свой бизнес, а мама по-прежнему сотрудник Центра вирусологии.

– Почему тебя потянуло в эту профессию? Вроде бы родители у тебя с музыкой не связаны.

– Не совсем так. Папа (по образованию врач, окончил Омский медицинский институт) всегда увлекался игрой на гитаре, очень любит петь. Все детство я слышал, как поет он и его друзья. К тому же, дома всегда звучала хорошая музыка. На ней я и вырос. Плюс ко всему, у отца очень сильный голос. Видимо, он передался мне по наследству.

– В каком возрасте ты запел?

– Сколько себя помню, столько и пою. Дома, под гитару, потом меня родители отдали в музыкальную школу в Кольцово.

– То есть, это они почувствовали, что есть голос. Сам-то ты хотел этим заниматься?

– Ну, как вы думаете? Ребенок 4-6 лет может и желает заниматься чем угодно. Но сознавать, что кем-то стану, я, конечно, не мог. Просто… учился на хоровом отделении, на котором преподавались еще вокал и фортепиано.

– В хоре тебе нравилось?

– Да. Был солистом в хоре.

– Другие варианты развития событий в голову приходили? Мол, сейчас-то я, так и быть, попою, а потом стану… космонавтом? – В школе хотел стать врачом: мне очень нравилась биология, химия. Я хорошо учился по этим предметам. Естественно, все от родителей – потому что они биологи. Выбирал: быть артистом или врачом. В итоге судьба сама распорядилась: я встретился с моим педагогом, Ириной Ивановной, с которой мы вместе уже 22 года – в семь лет я с ней познакомился, в музыкальной школе в Кольцово. Сейчас она работает в Новосибирске, в музыкальной школе №12 и в Театральном институте.

Про Барнаул, начальников и «контрактника»

– Почему именно в институт, а не в музучилище?

–К моменту окончания школы я уже был участником многих всероссийских и международных конкурсов, и неоднократно становился лауреатом и обладателем Гран-При. Меня всегда тянуло к сцене. Может, потому что я познакомился с ребятами предыдущего курса Ахреева. Познакомила меня с ними Ирина Ивановна. Ездил с ними вместе на конкурс в Одессу, где в трио мы взяли Гран-при. Общение с ними было очень интересным и театральная обстановка меня вдохновила.

– До института по театрам, наверное, ходил, представлял, где будешь работать потом…

– В школе я любил драматические театры – «Глобус», например. Оперетту нашу тоже посещал. А когда начал учиться в театральном институте, там уже стало не до того: очень загруженный график. Там тоже были посещения театров, правда реже. Но свою жизнь я, в любом случае, хотел связать с пением.

– Но почему все-таки не консерватория?

– Я хотел остаться со своим педагогом, продолжить заниматься с ней, а она преподавала в театральном институте. Была задача узнать, как облагородить свое пение драматическим искусством: чтобы я, находясь на сцене, мог не только хорошо петь, но еще и передавать свои чувства зрителю.

– Удалось?

– Не знаю. Зрителю виднее.

– Какой курс у тебя был? – «Артист драматического театра и кино», курс Ахреева. Педагоги: Анатолий Ахреев, Алексей Крикливый, Илья Паньков и Евгений Рогулькин.

– Ты представлял себя и в формате кино тоже?

– Почему нет? Думаю, все дети всегда мечтают сниматься в кино. Девочки хотели быть принцессами, мальчики – героями боевиков… – Что играл на выпуске в театральном?

– Мои дипломные спектакли – «Том Сойер» и «Таланты и поклонники». В «Талантах» играл Петю Мелузова. В Сойере – Сойера. – Крупноватый такой Том Сойер. – Во-первых этот спектакль написан для исполнения профессиональными актерами, а во-вторых я был… помельче.

– Пока учился, прикидывал, куда в итоге пойдешь работать?

– Я знал, что это будет театр Музыкальной комедии или Оперный – поскольку голос, слава Богу, позволяет. А когда окончил театральный институт, встал вопрос с призывом в армию. И чтобы сразу не забрали, я уехал в Барнаул и поступил в театр Музыкальной комедии. Позднее все-таки служил в Москве, в образцово-показательном оркестре ВВ МВД РФ солистом-вокалистом.

– «Откосить» пытался?

– Я не собирался бежать от ответственности: понимал, что служить нужно. Хотел этого. Просто, после театрального института важно было закрепить навыки на практике (получить практические знания о своей профессии, кроме того, что дают в театральном институте). В итоге отработал сезон в Барнауле в спектаклях: «Мистер Икс», «Белая акация», «Проделки Ханумы» и др. - порядка тринадцати спектаклей.

– У тебя и сейчас 8 новых ролей в сезоне. Как в этом режиме существуешь?

– Хотелось бы даже больше работы.

– То есть сил у тебя хватает. А ты не думал о том, что это пространство для тебя мало? Что надо бы рвануть в другое место. Ты же уже работал в Москве?

– Да, работал в компании «Stage entertainment» в мюзикле «Красавица и чудовище». Услышал, что идет набор на роль Чудовища, пришел на кастинг и меня взяли.

– То есть, пока служил в Москве, решил попробовать себя на кастинге? А так можно?

Если время позволяет… На армию пришлось тоже много работы: гастроли, концерты выезды... Кроме того, был участником трех парадов Победы на Красной площади. Даже медали есть… К моменту мюзикла я был уже контрактником. По факту – это обычная работа. Вообще, контракт заключается на три или пять лет. Я заключил на три. Но с учетом того, что уже отслужил «срочку» (год), оставалось еще два.

– Какие у тебя воспоминания остались от армии?

– Исключительно положительные. Я считаю, что любой мужчина должен пройти армию. Не важно – ансамбль это или любая другая служба. Там в любом случае тяжело, это закрытый мужской коллектив. Важно, что мужчина там становится сильнее.

– А как с умением подчиняться? Ты же солист.

– Да мы всегда кому-то подчиняемся, по ходу всей нашей жизни. В армии это вышестоящие чины и прямые начальники; в театре режиссер и администрация. Мы даже своей собственной матери подчиняемся...

 Про «пяткой в глаз», фониатра, кабаки и Мельпомену

– Были у тебя какие-то профессиональные проблемы, как у поющего артиста? Травмы, может?

– Слава богу, рабочих травм не было. Хотя была одна, еще с барнаульским театром. Ездили на гастроли в Новосибирск, с «Королем-львом», неудачно вышли из поддержки. И последнее, что я видел – это пятку...

– Пяткой в лоб?

– Пяткой в глаз.

– А что касается связок? Как ты распеваешься?

– В Новосибирске перед спектаклем меня всегда распевает Ирина Ивановна, а когда нет такой возможности - самостоятельно. У фониатра был всего два раза. Считаю, если человек правильно пользуется своим голосом, организмом, то излишних нагрузок на связки и не будет возникать. Частое посещение фониатра может говорить о какой-то недоученности или перенапряжении. Опять же, огромное количество артистов занимаются тем, что подрабатывают в кабаках. А там три часа подряд надо песни орать. Вот после этого связки и перенапрягаются.

– Три часа песни орать по кабакам тяжелее, чем три часа петь на сцене?

– В кабаке надо три часа орать песни без остановки и часто они бывают травмоопасными для связок. Если у меня в «Мистере Икс» две арии, пять дуэтов и два финала – то в кабаке пения гораздо больше. Да, «Мистер Икс» намного сложнее вокально, но удобнее для голосового аппарата. Опять же, тут я пользуюсь классической школой. И у меня не стоит задачи переорать кого-то…

– Подрабатывал в кафе?

– Вынужден был, когда служил в армии. Не то, чтобы подрабатывал, а работал добровольно-принудительно: всевозможные дни рождения генералов, полковников, повышения в звании…

– А вот чтобы прямо так, шабашить?

– Никогда этим не занимался, да и нет особого желания… Хочу заниматься своей профессией. Я сюда пришел не для того, чтобы деньги зарабатывать, а чтобы заниматься творчеством, делать людей счастливей.

– Но ведь деньги – это тоже очень важно. Многие актеры успевают и то и другое. Почему у тебя отсутствует денежная мотивация?

– Как это отсутствует? Вопрос в потребностях. У кого-то огромные потребности… А я холостой, живу на себя.

 – То есть, если у тебя потребности возрастут, ты не исключаешь возможности, что начнешь по антрепризам скакать?

– Не думаю, что начну это делать. Я, в любом случае, предан театру.

– Вот этому конкретно? – Мельпомене.

– Возвращаясь к Москве: вот ты один раз с мюзиклом поработал…У тебя не было желания снова походить по кастингам? – Хочется стабильности, работать именно в театре. Опять же, есть небольшая творческая проблема: один проект длится девять месяцев. И ты изо дня в день играешь один и тот же спектакль. Конечно, каждый раз ты его слегка меняешь, по-новому находишь. Но все равно – это один и тот же спектакль. Выбора нет...

– То есть, такая тупая конвейерная работа...

– Да. Это индустрия. Но основная причина была все-таки в том, что я просто хотел работать в театре.

– Но в Москве же тоже полно театров.

– Подумал, что Новосибирск роднее для меня: здесь семья, мой педагог...

– Как относишься к пословице «где родился там и пригодился»?

– Она не применима к данной ситуации. На самом деле одному Богу известно, что может случиться завтра.

– Ты тяготеешь больше к классике или мюзиклу?

– Люблю работать и там и там: и в мюзикле, и в классике. Просто это совершенно разные жанры. Никогда бы не стал ставить их на одну полку. С точки зрения моды, мюзикл сейчас набирает популярность. Но классическая оперетта – на то и классическая... Там прекрасная музыка, потрясающие истории, в которые хочется погружаться вновь и вновь. А мюзикл – это то, что создается современными авторами. И вовсе необязательно, что они будут такими же талантливыми как Кальман.

– А как для исполнителя, чем мюзикл интересен?

– В мюзикле больше острохарактерных ролей и бытовых ситуаций сегодняшнего дня. Если оперетта будет актуальна в любое время, то мюзикл – конкретно сейчас.

Про Мистера Икс и других

– Из тех ролей, в которых ты сейчас занят, какая тебе ближе всего?

– Затрудняюсь ответить. Все роли сыгранные мной мне очень дороги и близки. Есть несколько, которые я особенно выделяю: Левасер, Григ – в «Безымянной звезде», Мистер Икс - очень сложная роль. Вместе с тем, там есть, что петь, о чем переживать. Опять же, эмоции, которые испытывает мой герой, очень созвучны с моими собственными.

– Но ты же уже пел Кальмана. В чем тогда сложность?

– Сложность всегда заключается в том, чтобы вытащить все это из себя. Тогда, когда я работал «Мистера Икс» в Барнауле, мне был 21 год. Сейчас – 28. И это совершенно другой герой. Я уже выхожу на сцену с другим жизненным опытом: гораздо больше за это время пережил сам. Поэтому и больше могу вынести на сцену. Поэтому сильнее могу прожить эту историю.

– Что касается сложности в работе над ролью: кто из персонажей тебе больше всего «неудобств» доставляет?

– Нет таких персонажей.

– А как с Вильямом, в спектакле «Как вернуть мужа»? Ты же вроде романтический герой. А там - острохарактерный?

– Да там тоже романтический. Он же любит свою жену. Но он наивный и доверчивый. У зрителя это вызывает добрую улыбку и иногда он даже смешон. Но сам Вильям не может смеяться над собой. Он слишком серьезно ко всему относится.

– Но ты-то можешь.

– Это будет неправильно. Таким образом, я просто выйду из роли и буду играть самого себя, свое отношение к персонажу. А это не то, что нужно.

– В идеале, что бы ты хотел сыграть.

– Меня всегда задевал за живое и восхищал персонаж Арлекин в опере «Паяцы». Это настоящая трагедия… Мне очень нравится вытаскивать из себя на сцене самое больное. От этого становится легче. И зрителю в том числе. Он примеряет на себя происходящее, когда смотрит на другого человека, с которым происходят подобные истории. И в итоге ему легче справится с какими-то своими проблемами в жизни.

– То есть ты к трагедии тяготеешь.

– Я все-таки драматический актер.

– Как-то это не очень вяжется со всеми остальными твоими персонажами. А если не «Паяцы», то еще что?

– «Иисус Христос – суперзвезда» – к сожалению, не пел. И еще, когда я работал в Барнауле, мне очень нравился спектакль «Собаки», который поставил Константин Яковлев, где я репетировал роль Гордого.

– Это который по мотивам повести Константина Сергиенко «До свидания, овраг!»?

– Да. Это потрясающая рок-опера на музыку моей любимой группы Royal Hunt. Но, к сожалению, я не успел ввестись – забрали в армию.

Про рыбалку, поклонников и трудоголизм.

 – Чем ты занимаешься, когда не поешь?

– Пою (смеется – прим. авт.), я всегда пою. Даже дома. Но у меня много увлечений… Я люблю спорт: играть в баскетбол, футбол, волейбол. Недавно мы c коллективом ходили в «Лазертаг». Мне безумно понравилось.

– А чтение, кино?

– Редко хожу в кино, но дома в принципе могу что-то посмотреть. Читаю, люблю фантастику – Лукьяненко, Роулинг. Также перечитываю классическую литературу. Люблю русскую поэзию.

– Скоро закончится сезон. Что ты делаешь в перерывах между сезонами?

– Обычно я езжу к бабушке с дедушкой в Чебоксары. Помогаю им. Хожу на рыбалку со своим дядей… Вообще, очень люблю рыбалку.

– Ты ни к чему не готовишься, не репетируешь…

– Отключиться от процесса невозможно. Всегда в голове что-то крутится. На самом деле я бы очень хотел работать и летом, чтобы театр не закрывался (коллеги меня за это, конечно, возненавидят)… Профессия приносит мне огромное удовлетворение. И это большое счастье, заниматься любимым делом и посвящать ему всего себя.

– Как ты относишься к поклонникам?

– Я с радостью общаюсь с людьми, которые идут на контакт, которые хотят от меня что-то услышать, задают мне вопросы. Я благодарю людей, которым нравится мое творчество и они отзываются о нем. Это нормальные человеческие отношения, на мой взгляд.

– У вас на поклонах много дарят конфет, подарки какие-то... Что самое интересное, необычное тебе дарили?

– Самое приятное, это когда выходит ребенок на сцену, протягивает тебе одну конфетку, смотрит в пол и смущенно улыбается. Это лучше всего. Самый лучший подарок – это улыбки детей.

– Чеширскому коту, например, дарит. Как ты эту роль получил?

– Татьяна Безменова посмотрела на меня и сказала: «Вот это КОТ!».

– Тебе в спектакле приходится на какой-то небезопасной луне-улыбке кататься…

– Меня, конечно, страхуют за кулисами. Театр это один слаженный организм, и если у нас не будет доверия и уверенности в работе наших коллег, то ничего не получится и волшебства не произойдет.

– Ты всегда доволен спектаклями, в которых играешь? Не кажется ли, что иногда где-то художнику не хватает вкуса, где-то режиссуры…

– Работа над спектаклем – процесс творческий, где многое зависит от нас, актеров.

– Только от вас? – От всего коллектива: все мы пытаемся улучшить спектакль. Чаще всего, он после премьеры только обкатывается, становясь лучше. А режиссер – такая же часть нашего коллектива. – Но он не главный? – Главный. Но что может сделать один режиссер, если у него нет актеров, монтировщиков и балета? Мы, пластилин, из которого режиссер лепит спектакль. – Ты вроде бы и сам себя постоянно «лепишь»: то волосы отращиваешь, то обрезаешь. То серьгу в ухо…Это потребность в постоянном изменении, или сиюминутное – «накатило»? – Ухо проколол еще в институте. Если честно и не помню, зачем. Это было давно. Что касается волос – таково было желание художественного руководителя. Про другие театры и традиции