Ираида Фёдорова Газета «Новая Сибирь», 6 апреля 2007 г.

Для балетмейстера из Санкт-Петербурга Сергея Грицая бегать на лыжах и плавать - так же естественно, как танцевать.

Балетмейстер-постановщик многих спектаклей, поставленных в разных новосибирских театрах, Сергей Грицай - человек именитый: лауреат Госпремии РФ, заслуженный деятель искусств РФ, лауреат Национальной театральной премии "Золотая маска". Живет он в Санкт-Петербурге, если, конечно, не находится в очередной долгосрочной поездке, поскольку его искусство, без преувеличения, востребовано по всему земному шару. После своего очередного приезда в Новосибирск, где он работал в этот раз вместе с питерским же режиссером Владимиром Подгородинским над постановкой спектакля "Прелести измены" в Новосибирском театре музыкальной комедии, Сергей Иванович отбыл на родину. Но успел дать эксклюзивное интервью газете "Новая Сибирь" накануне премьеры.

Сергей Иванович, что стоит у вас по графику за Новосибирском?

- Мой график расписан на год вперед. И география работы обширна. После Новосибирского театра музкомедии, где я получил большое удовольствие от сотрудничества с профессиональным творческим коллективом и талантливыми артистами, меня ждет большая работа в Москве. До этого будет еще в Санкт-Петербурге, в Театре им В.Ф. Комиссаржевской, спектакль с болгарским режиссером Александром Морфовым, - я много лет с ним сотрудничаю. А затем приступаю к работе с режиссером, с которым у нас много общего, - с Валерием Фокиным. Будем ставить с ним в Москве "Пиковую даму". Начинаем работу в июне, а в августе - уже лечу в Нью-Йорк, в "Метрополитен-опера" восстанавливать спектакль с Андреем Кончаловским, который мы поставили там в 2002, а за два года до этого в Мариинском театре.

Валерий Фокин, с которым вам скоро вновь предстоит общаться, не в пример вам, стал реже приезжать в Новосибирск. Не скажите, почему?

- Видимо, потому, что в последние годы Валерий Владимирович руководит Александринским театром, не оставляя в то же время художественное руководство Центром Мейерхольда. Совмещает две такие ответственные должности и продолжает интенсивно ставить, как режиссер. Думаю, поэтому.

Вы сказали, что вас с Фокиным многое связывает. Интересно, что?

- Нас объединяет творчество. Однажды, это было давно, он увидел спектакль с моим участием, который получил "Золотую маску" и который назывался "Потерянные в звездах". Пригласил к сотрудничеству. Следующая наша встреча произошла уже в Москве, потому что в Москве я тоже много работал и продолжаю это делать. Мы обсудили новую постановку, это оказался "Ревизор" в Александринском театре. Тогда Фокин еще не был там главным режиссером, а был приглашен для постановки.

У вас на счету много "золотомасочных спектаклей"?

- Спектаклей, в которых я участвовал и которые получили "Золотую маску", - три. Кроме "Потерянных в звездах", был также удостоен национальной премии спектакль "Жизнь с идиотом" Генрика Барановского, поставленный на сцене новосибирского оперного, и "Ревизор" в Александринке. Есть и такие, где "маску" получил, скажем, художник или кто-то другой из участников. Но работа была общей, поэтому и я внутренне чувствую себя причастным. Со многими, с кем вы сотрудничали, мне довелось не раз и не два общаться. В том числе, в рамках полосы "Образы жизни" газеты "Новая Сибирь", на которой теперь в виртуальном кресле гостя вы, Сергей Иванович. Давали интервью нам и Валерий Фокин, и Марк Самойлов, и Генрик Барановский, и Александр Галибин, с которым вы сотрудничали в "Глобусе"...

Ведь и в ваших напряженных графиках Новосибирск занимает не последнее место?

- О да, недавно стал вспоминать, - только в "Глобусе" я сделал, как балетмейстер-постановщик, шесть спектаклей. Два - в новосибирском оперном театре. И сюда, в Новосибирский театр музыкальной комедии уже второй раз директор театра Леонид Михайлович Кипнис меня приглашает... Как-то так получилось, что в Новосибирск я приезжал часто. Рука судьбы! Что касается "Глобуса", то при Марии Евсеевне Ревякиной "питерские десанты" были регулярными, и я первый свой спектакль ставил в Новосибирске именно в "Глобусе". При новом директоре "Глобуса" Татьяне Николаевне Людмилиной традицию продолжили...

А как вы с Александром Галибиным познакомились? Уж не в Новосибирске ли?

- Нет, в Санкт-Петербурге. С Галибиным оба мы петербуржцы, поэтому рано или поздно жизнь нас свела бы, как мне кажется...

Узок круг петербургских театральных деятелей?

- Узок, но его хватает и на другие театральные города. На Новосибирск, в частности...

Браво, Сергей Иванович! Один ноль в вашу пользу!

Как режиссер, Галибин появился в Санкт-Петербурге в мое отсутствие. Некоторое время я жил и работал за границей. Когда вернулся, Александр Владимирович был уже известным режиссером. Я увидел его работы в Театре на Литейном, он увидел мои. С этого началось наше знакомство. Постепенно, постепенно, круг сужался, и мы подошли друг к другу вплотную. Первое творческое сотрудничество состоялось в спектакле "Карамболь" в Театре на Литейном. Это потом уже был новосибирский "Глобус". И по завершении пребывания Галибина в Новосибирске мы сделали с ним несколько совместных спектаклей в Санкт-Петербурге. Но потом Саша стал отдаляться от театра, сейчас много снимается в кино и сам снимает. И театр больше нас не сводит. Но, возможно, пока не сводит.

А кино?

А в кино я не работаю. Хотя... снимался в Германии. Однажды у меня была большая роль: я играл в картине "Блики на асфальте" российского солдата. Когда наши войска выводили, была востребована эта тема: как советские солдаты и офицеры покидают Германию. По просторам Германии едет на огромной грузовой машине - на мощном таком КРАЗе - мой герой. Хотя работа в кино - скорее, исключение, чем правило для меня.

А каким образом вы оказались в Германии?

Первая причина та, что у меня в Германии нашлись еще два старших брата, кроме тех, что уже были в России. Мой отец после войны оставался в Германии до 1949 года. В это время у него сложились отношения с немкой, Генриеттой: они полюбили друг друга, у них родилось двое детей. Но поскольку время было непростое, и контакты такого рода не поощрялись, отца выдворили из Германии и наказали. Генриетта все надеялась, что он к ней вернется, но вернуться отцу не удалось. Женщина одна вырастила двоих мальчиков-близнецов, которых назвали Андрей и Петр. На моей маме папа женился позже, - мама все знала о семье отца в Германии, но нам, детям, не рассказывала. До поры я считал, что у меня только два старших брата, которые родились у отца еще до войны в первом браке. Я знал, что у них другая мама, но мы росли вместе, поэтому я считал их родными. А с немецкими братьями мы росли порознь. И я не знал об их существовании, пока не стал взрослым! В годы перестройки, вернее, когда она уже катилась под горку, это был 1988 год, - наши тайные родственники вдруг объявились. Генриетта набралась смелости, у нее был старый адрес отца, и с одним из советских офицеров-отпускников она отправила по этому адресу письмо, вышла, таким образом, на папиных родственников и узнала его новый адрес. Сложная история. Но, благодаря этому, мы, братья, родные по крови люди, нашли друг друга. И в тот год, когда мы встретились в Петербурге, рухнула стена, разделявшая две Германии. Символично. Сначала немецкие братья приехали к нам, потом мы поехали к новым родственникам. Мне удалось там задержаться, в Германии я нашел работу.

Вы надеялись на какие-то перспективы за границей?

- Да, очень рассчитывал, что на меня, как на хореографа, в конце концов, как на балетного педагога, обратят внимание. Ведь на тот момент у меня уже было участие в тридцати спектаклях в России! Мне хотелось поработать на Западе.

Интересное совпадение. Ведь и Генрик Барановский, как он рассказывал нам в своем интервью, устремился в свое время Германию. Правда, из Польши. Почти как вы! В Германии вы с ним не пересекались?

- Нет. Хотя он и мне рассказывал об этом отрезке своей жизни, нас объединяющем, когда мы с ним над "Жизнью с идитом" работали... Годы в Германии были для меня очень интересны, наполнены разнообразной работой. Здесь были и частные балетные школы, и деятельность в театре в Бранденбурге, и съемки в кино, причем, не единожды. И театр собственный мы попытались создать, и он функционировал несколько лет.

Русский театр?

- Театр русский, но играли мы по-немецки. А один спектакль сделали по пьесе Шолом-Алейхема и играли его вообще на идише. На то время в Германии была большая еврейская диаспора, переселенцы из России, Прибалтики.

В тот период вы были женаты?

- Второй раз. С первой женой, танцовщицей, мы расстались задолго до этого. Вторая жена, нынешняя моя супруга Регина, долгое время служила старшим редактором петербургского Театра эстрады, работала много лет с Аркадием Исааковичем Райкиным, со Жванецким, занималась репертуаром театра, определяла его политику.

Фамилию она взяла вашу?

- Нет, фамилия у нее осталась от первого мужа, Резник.

Вы увели жену у именитого поэта?

- Так жизнь сложилась! Я был разведен, и могу сказать, что эту женщину люблю с того момента, как увидел. В Германию мы уехали вместе. У нас уже был сын, который пошел там в первый класс. Он младший, поскольку у нас с Региной есть дети от первых браков.

А почему вы вернулись из Германии?

П- отому что жить там стало неинтересно! Реализовать себя - невозможно! К такому выводу я пришел через семь лет жизни в Германии. И понял еще такую простую вещь - жить надо дома! В России! А ездить - в гости. Или по приглашению на работу.

А отношения с немецкими братьями поддерживаете?

- Да. Перезваниваемся, переписываемся. Контакт нормальный. С первого момента, как только мы встретились в аэропорту и приложили с разных сторон ладони к стеклу, наши руки остаются соединенными.

Да, понимаю, жест для вас, хореографа, человека танца, движения, - многое говорит. А как к вам относилась их мама, Генриетта?

- Хорошо. И она была последним человеком, который связывал меня с послевоенным временем, о котором я узнал от родителей. Потому что отца уже давно нет в живых. Мне было 16 лет, когда он умер; моя мама тоже ушла из жизни. Генриетта была последним звеном, но в январе этого года не стало и ее. А я так надеялся, что удастся еще побеседовать, узнать от нее побольше об отце, да и о ней самой. Не довелось...

И сейчас вы, приняв однажды такое решение, жить на родине, за границу только выезжаете. Но, насколько мне известно, зато делаете это очень часто?

- К перемене мест отношусь положительно, особенно если этого требует работа. Путешествую легко. И много, где побывал. Наверное, во всех частях света, кроме Африки: в Азии, на Востоке - в Японии, в Корее; в Европе бывал множество раз - в Великобритании, в Италии, в Испании, в Голландии; в Америке, в Соединенных штатах. И, как уже сказал, опять туда в самом скором времени собираюсь. Путешествую, конечно, в основном по работе. Место, куда судьба меня ни разу не забрасывала по делам, но которое я безумно люблю, это Алтай. У нас теперь есть новые родственники на Алтае. Младший сын женился, а у него жена из Барнаула. У ее родителей - дача на Горном Алтае. И там замечательно отдыхать: на берегу Катуни, 400 километров от Барнаула, заповедные места, красота необыкновенная! Жаль, мы с женой не так часто можем себе позволить эти поездки, но если планы с сыном по времени совпадают, то такую возможность не упускаем. И Байкал мне очень понравился. Давно мечтал там снова побывать. В молодости один раз довелось, но потом все недосуг было. А тут недавно нашлась там для меня работа. Иркутский музыкальный театр решил поставить спектакль "Звуки музыки", меня пригласили, как балетмейстера-постановщика. Я с радостью туда помчался, потому что очень люблю Иркутск, и, вообще, этот край удивительный, могучее озеро Байкал. Несмотря на то, что были там в этот раз осенью, периодически снежок пролетал, все равно я при малейшей возможности вырывался на озеро, заходил в воду, мочил ледяной водой голову...

Только что вы закрыли форточку и сказали, что боитесь сквозняков!

- Здесь - боюсь, в Питере - боюсь, в Штатах - боюсь... На Байкале не боюсь ничего! Удивительное состояние трепета там ощущаю: эта девственная гладь воды, эти горы вокруг.

А из бани в воду на Байкале не пробовали? Впечатляет!

- Нет, я пробовал из бани - в снег. Но это мы на Алтае проделывали... Сибирь - люблю! Но все же... сколько бы я ни путешествовал, ничего лучшего, чем Санкт-Петербург для меня не существует. Это мой город. С ним все на свете у меня связано - и жизнь, и творчество. И еще одно любимое место у нас с женой под Санкт-Петербургом - это Пушкинские горы: Михайловское, Петровское, Тригорское. Туда обязательно ездим каждый год, настолько привязались, что приобрели там дом. Это не близко, ездить из Санкт-Петербурга, но для нас дальний путь не является препятствием. Железной дороги там нет и хорошо, что нет, я считаю. Зато нет и такого скопления людей, как вблизи столиц. На машине добираемся. Причем, едем долго. У меня Nissan Premier, я люблю машиной управлять.

Жена не водит?

- А Регине водить не надо. Да она и не хочет, штурманом у меня. Хорошо помнит дорогу. Забираемся туда - и наслаждаемся. Чистая вода в реке, изумрудная трава, на которой кони пасутся. Там даже самолеты не летают в небе! Из летающих только комары, которые досаждают очень. Но это единственный дискомфорт. А в остальном - идиллия! Каждый день ездим то в Петровское, то в Михайловское, в помещицкие поместья, себя представляем в другой эпохе.

Вы тоже, выходит, теперь помещик, раз усадьбу там купили!

- Боже упаси! Какой я помещик. Купили развалюшку, привели внутри мало-мало в порядок. Это не для престижа - для души!

А что для тела? Как вы поддерживаете физическую форму? В вашем деле она немаловажна.

- То, что показываю на репетициях, пробую на себе - это и есть основа моих ежедневных упражнений. И стимул одновременно. Большего, для того, чтобы оставаться в хорошей физической форме, мне не нужно.

А жена ваша, Регина, пока еще не стаял снег, и пока вы здесь репетировали "Прелести измены", - ходила на лыжах.

- Вы все знаете! Что с вами делать? Но это я ходил на лыжах! Регина же меня сопровождала! Лыжи - тот вид спорта, который я обожаю с детских лет. Еще люблю плавать.

А сказали, что физическая форма сама собой из репетиций складывается...

- Не придаю этому значения, потому что бегать на лыжах и плавать для меня - так же естественно, как танцевать. Плавать научил меня мой брат еще в детстве. Петербуржцы знают, на Васильевском острове есть такое место - Ковш. При Петре Первом там была построена верфь, и с того времени остался канал, выложенный гранитом. По нему корабли, которые на верфи строили и спускали на воду, выходили в Финский залив. Ковш отличается тем, что там есть место глубокое, а есть жуткое мелководье, только лоцман может корабль провести. Где мель, - идешь, идешь, все воды по пояс. И вода прогревается хорошо. Мы с братом брали лодку, выходили в Финский залив и там купались. Вообще, весь Финский залив у нас называют Маркизовой лужей из-за мелководья. В один из очередных заплывов брат неожиданно выбросил меня за борт. Я начал барахтаться, "тонуть", а он говорит: "Да ты встань!" Оказалось, воды-то по пояс! Так научил меня плавать. Поэтому я плаваю летом, а зимой бегаю на лыжах. По возможности. Так что побывать в Сибири и упустить такую возможность я не мог!