В БОРЬБЕ ЗА «МАСКУ»: ПОЛЕТЫ И ПРОЛЕТЫ / XVIII НАЦИОНАЛЬНЫЙ ТЕАТРАЛЬНЫЙ ФЕСТИВАЛЬ «ЗОЛОТАЯ МАСКА»
В БОРЬБЕ ЗА «МАСКУ»: ПОЛЕТЫ И ПРОЛЕТЫ / XVIII НАЦИОНАЛЬНЫЙ ТЕАТРАЛЬНЫЙ ФЕСТИВАЛЬ «ЗОЛОТАЯ МАСКА»

Дата публикации: 17 Сентября 2012

Фестивали, Выпуск №9-149/2012 г.

С тех пор, как «Золотая Маска» стала позиционировать себя в качестве главной национальной театральной премии, за и вокруг нее ежегодно разворачивается нешуточная борьба - открытая и подковерная. Но если в драме основные баталии разгораются по поводу наград, то в музыкальном театре проблема номер один - критерии и сама система отбора номинантов, а главные нарекания (по большей части обоснованные) звучат из года в год в адрес экспертного совета. Звучат, заметим, не только и не столько со стороны несправедливо проигнорированных, но также и членов жюри, которые - зная или хотя бы догадываясь, что далеко не все в этом списке и вправду лучшее, наиболее интересное - практически лишены пространства для маневра, поскольку дело-то им приходится иметь с уже отобранным экспертами и даже расписанным по номинациям. Понятно, что свои пристрастия, групповые и личные, имеются везде. Но, наверное, только у экспертов по музыкальному театру такую актуальность приобретает проблема общего языка, каковой далеко не всегда могут найти между собой специалисты по балету и современному танцу, с одной стороны, опере, с другой, оперетте и мюзиклу, с третьей. Последних, кстати сказать, в составе нынешнего экспертного совета не было вовсе. Результат? Вполне предсказуемый демарш жюри, не посчитавшего возможным присудить ни одной награды ни одному из трех номинированных спектаклей и проголосовавшего «против всех».


Жюри в отсутствие выбора

Действительно: можно ли всерьез рассматривать, например, иркутского «Графа Люксембурга», применительно к которому самыми мягкими будут эпитеты с приставками «бес» и «без» - бесталанно, бессмысленно, бесцеремонно, безвкусно, без признаков профессиональной работы постановщика. Глядя на откровенную пустоту и «неозадаченность» актеров на сцене, можно усомниться, а был ли вообще режиссер (номинированный, между тем, за «лучшую работу»)? Присутствие же названной так Сусанны Цирюк проявляется главным образом в вымывании из либретто малейшего подобия чувств, конфликтов и собственно сюжетного развития, в уничтожении музыкально-драматургической основы партитуры Легара и «дополнении» оной шлягерами из более популярной «Веселой вдовы». Если и наблюдается здесь какая-никакая «живинка», то исключительно благодаря способному балетмейстеру Александре Тихомировой, сумевшей расшевелить хотя бы массовку.

В «Черной курице» Романа Львовича, представленной Петрозаводским музыкальным театром, источник бед коренится в самом сочинении, претенциозно названном «оперой-мюзиклом». По всем жанровым канонам это именно опера, а элементов мюзикла здесь не больше, чем в любой из сегодняшних партитур. Остается предположить, что слово это и введено было специально для того, чтобы пустить «Курицу» по разделу «оперетта/мюзикл», в котором искусственно созданное «безрыбье» позволяло, казалось бы, надеяться как-нибудь проскочить. Но, если столь тонкий расчет и вправду существовал у изготовителей сего опуса, то он не сработал: «Курица» не проскочила, а пролетела. Прежде всего, потому что сама музыка здесь такого качества, что ее, скорее, можно назвать имитацией оной. Притом, что написано все вполне вроде бы доступным языком, уху здесь зацепиться решительно не за что - все какое-то неживое, вымученное. Вдобавок либретто Ирины Лычагиной и Игоря Цунского почти начисто лишило знаменитую сказку Антония Погорельского сколь-нибудь внятного смысла. При этом «куриные страсти» подаются с такой нарочитой серьезностью, с таким ходульным мелодраматизмом, что все воспринимается как откровенная вампука. Так примерно это и поставлено, в чем вряд ли стоит слишком упрекать молодого режиссера Юлиану Егорову, для которой «Курица» стала первым опытом в профессии...

«Летучий корабль» (ремейк одноименного мультфильма) в Театриуме на Серпуховке Терезы Дуровой среди всего представленного в данной номинации можно вроде бы считать «наименьшим злом». Такой себе бойкий и даже энергетичный утренник с неплохо работающими технологиями и вполне прикладной музыкой, адресованный эстетически не слишком продвинутой части детской аудитории. Но какое, спрашивается, отношение этот пусть даже и не совсем уж бесталанный китч имеет к мюзиклу и музыкальному театру, да и к «Золотой Маске»? Вот и жюри сочло, что никакого...

Словом, решение не присуждать ничего и никому в данном разделе было абсолютно закономерным. А вот что касается формы его преподнесения... Постоянно общаясь с членами жюри в кулуарах, я ожидал соответствующего заявления на церемонии - с объяснением, почему принято такое именно решение, и рекламацией в адрес экспертов. Вместо этого возникла не совсем корректная ситуация: «вручанты» (отвратительное новоязовское словцо, но ничего лучшего, увы, пока не придумано) вскрывали конверт за конвертом и обескураженно констатировали: «и здесь - ничего»... В результате жюри пришлось выслушивать нелепые обвинения в дискредитации жанров. Хотя настоящей-то дискредитацией было как раз выдвижение таких вот спектаклей...

Эксперты традиционно заводят старую пластинку: дескать, выбирать не из чего. Но это, мягко выражаясь, лукавство.

К примеру, «Парижская жизнь» Ж.Оффенбаха в Новосибирском театре музыкальной комедии имела на порядок больше оснований быть номинированной, чем любой из представленных спектаклей. И взяла бы как минимум приз за лучшую работу дирижера (Александр Новиков, ученик Арнольда Каца). Впрочем, на фоне «Графа Люксембурга» Сусанны Цирюк небезупречная режиссура Александра Лебедева выглядела бы просто верхом профессионализма, не говоря уже о сценографии покойного мэтра Игоря Гриневича, которая сама по себе задает некий уровень...

Что до мюзикла, то не где-нибудь, а в Москве под занавес прошедшего сезона вышел весьма интересный и достойно воплощенный мюзикл «Плаха» (композитор Александр Кулыгин, либретто Льва Яковлева по одноименному роману Ч.Айтматова) в Театре Геннадия Чихачева. Этот спектакль вполне мог претендовать на награды сразу в нескольких номинациях. Однако в околомасочной среде укоренилось стойкое пренебрежительное отношение к этому театру, и «Плаху» просто проигнорировали...

Вообще-то в России существуют два признанных лидера по части оперетты и мюзикла - Санкт-Петербургский и Свердловский театры музыкальной комедии. Однако первый, после того как эксперты в течение нескольких сезонов демонстративно отсеивали его спектакли (многие из которых, надо заметить, бывали куда как достойнее того, что в итоге отбиралось), отказался иметь дела с «Маской». Свердловская же музкомедия участвует в ней лишь тогда, когда, с точки зрения руководства театра, у нее есть «верняк». Между тем, с точки зрения представительности и репрезентативности «Маски», уже само по себе присутствие спектаклей таких театров (подобно, например, Мариинке и Большому в опере и балете) - это некая планка. А что касается принципиальных «отказников», то в их числе побывало уже едва ли не большинство ведущих наших театров, начиная с Мариинского. Сумело же руководство «Маски» и СТД убедить их вернуться! Теперь надо срочно что-то делать, чтобы убедить питерскую музкомедию принять участие в соревновании в следующем году со своим «Балом вампиров» - одним из крупнейших достижений на ниве мюзикла за последние годы. В противном случае, лучше уж сразу отменить этот раздел...


Пора нам в оперу скорей

Общая картина в опере выглядела в целом (о частностях - немного позднее) достаточно репрезентативно, и если в предыдущем разделе у жюри фактически не оставалось выбора, то здесь на каждую номинацию имелось по нескольку реальных претендентов. Вне конкуренции был только Евгений Бражник, в итоге и награжденный за лучшую работу дирижера. Сказанное не означает, будто в данной номинации вовсе не было других достойных работ, однако от того уровня, что предъявил Бражник - и не только в «Сказках Гофмана» в Музыкальном театре им. К.С.Станиславского и Вл.И.Немировича-Данченко, за которые был официально номинирован, но и в «Любви к трем апельсинам» в Театре имени Н.Сац, - их отделяла весьма ощутимая дистанция. Вот в других номинациях выбор жюри не всегда воспринимался как единственно возможный, становясь подчас результатом непростого компромисса.

Собственно, без каких-то компромиссов в работе жюри, наверное, и не обойтись. Без них, например, мариинцы могли бы вообще остаться ни с чем (с учетом того, что в балете, где выдвигались «Парк» Прельжокажа и персонально Диана Вишнева, их обошли другие номинанты) - а это уже скандал, чреватый отказом от дальнейшего участия в «Маске».

В шорт-лист попали на сей раз три оперных спектакля Мариинки, но до Москвы доехал лишь один - отнюдь не лучший. Это были «Мертвые души» Р.Щедрина в малоталантливой, инфантильно-школярской режиссуре Василия Бархатова, чьи «находки» (Собакевич в качестве партийного босса, Плюшкин-бомж, Коробочка - хозяйка швейной мастерской, где трудятся гастарбайтеры-азиатки, Манилов с женой - пасечники) уместно смотрелись бы разве только в учебных этюдах первокурсника... В итоге за «Мертвые души» наградили Зиновия Марголина - одного из масочных тяжеловесов, чья концептуально-образная сценография отнюдь не в первый раз служит прикрытием режиссерской слабости.

Два других спектакля - «Сон в летнюю ночь» Бриттена и «Аиду» Верди - жюри отсматривало в Петербурге. Подобная порочная практика, из исключения превратившаяся в правило, профанирует саму идею фестиваля, да, впрочем, и конкурса тоже (в гипотетическом случае, если главную награду получает спектакль, которого Москва так и не видела). Конечно, раз в несколько лет, когда появляется какая-то особо выдающаяся работа, показать которую в Москве невозможно по техническим причинам, такой компромисс может считаться оправданным. Но когда такое происходит из года в год, причем и спектакли не самые принципиально важные, и отсутствие технических возможностей не вполне очевидно (и «Сон», и «Аида» поставлены в расчете на специфику концертного зала «Мариинский», что, конечно же, сильно осложняет перенос на другие площадки, однако ведь вывозят же «Очарованного странника»)... Значит, надо заранее оговаривать с В.Гергиевым, готов ли он привезти данный конкретный спектакль, в ином случае снимая тот с номинации (если только... - см.выше).

«Сон» и «Аида», конечно же, обогатили бы фестивальную афишу - прежде всего, разнообразием возможностей визуального решения оперного спектакля. «Сон в летнюю ночь» стал оперным дебютом для киношницы Клаудии Шолти, выстраивающей спектакль как эффектное и завораживающее зрелище в стиле 3D. Еще один оперный неофит, специалист в сфере цирковых шоу Даниэле Финци Паска, в «Аиде» превращает пространство в такую своеобразную прямоугольную арену, при этом, как и Шолти, кажется, в последнюю очередь думая о наполнении актерских работ. Смотрится достаточно эффектно, но - в «Аиде» даже больше, чем в «Сне» - порождает серьезные сомнения по поводу того, имеет ли все это отношение к опере... Жюри, похоже, решить для себя этот вопрос так и не смогло, среди всех предложенных номинаций отметив наградой лишь афроамериканца Уилларда Уайта за роль Боттома («Сон в летнюю ночь»). Однако сами спектакли так и остались чем-то вроде офф-программы...

Реально за главную награду состязались «Любовь к трем апельсинам» С.Прокофьева в Детском музыкальном театре им. Н.Сац, «Лючия ди Ламмермур» Г.Доницетти в Татарском театре оперы и балета имени М.Джалиля, «Золотой петушок» Н.Римского-Корсакова в Большом и «Сказки Гофмана» Ж.Оффенбаха в Музыкальном театре им. К.С.Станиславского и Вл.И.Немировича-Данченко...

Именно «Любовь к трем апельсинам» Георгия Исаакяна стала, на мой взгляд, наиболее ярким и важным событием минувшего оперного сезона. Театр Сац осуществил настоящий эстетический и качественный прорыв. Вдруг оказалось, что оркестр театра, ведомый Евгением Бражником, способен сыграть партитуру Прокофьева едва ли не лучше, чем ее играют, например, в Большом, что в труппе есть для нее отличные исполнители. Режиссерская фантазия Георгия Исаакяна творит на сцене подлинные чудеса, соединяя несоединимые вроде бы ингредиенты в многослойное и гармоничное целое, на таком вот комедийно-сказочном материале говоря об очень серьезных вещах, притом без всякой декларативности. Чтобы «считать» все слои, спектакль надо смотреть не раз - впрочем, каждый берет из него столько, сколько может. Поэтому, кстати, на эти «Апельсины» прекрасно реагируют и дети (в том числе те, что заведомо младше официально предписанного «от 12 лет»), и взрослые. Жаль, что жюри так и не сумело преодолеть стереотип, будто детский театр - это как бы второй сорт, и по определению не может быть лучше взрослых. Лучшим спектаклем «Апельсины» не признали, присудив, правда, приз за лучшую режиссуру самому Исаакяну, да еще отметив спецпризом работу молодых художников Валентины Останькович и Филиппа Виноградова.

Еще одно значительное событие - казанская «Лючия» Михаила Панджавидзе. Этот спектакль принципиально важен уже хотя бы как свидетельство, что и на изрядно затоптанном и замусоренном эстетическом пятачке радикальных переносов действия в наши дни можно достигнуть более чем впечатляющих результатов, да не вопреки музыке, но в полной с ней гармонии. Панджавидзе наглядно продемонстрировал, что если такой перенос не самоцель, если работа режиссера здесь не заканчивается, а лишь начинается, если все детали не только продуманы и проработаны, но и соотнесены с партитурой, словно бы прямо из нее и произрастая, то вдруг оказывается, что самые наисовременнейшие герои прекрасно могут изъясняться лексикой романтического бельканто, при этом не только не теряя естественности, но даже, напротив, ее обретая. К сожалению, спектакль так и не был оценен в полной мере, удостоившись приза лишь за лучшую женскую роль, врученного блистательной Альбине Шагимуратовой.

«Золотой петушок» Кирилла Серебренникова оттолкнул многих своей чрезмерной, на чей-то взгляд, политизированностью, хотя и сторонников у этого спектакля немало (себя я тоже, пусть и с оговорками, отношу к их числу). Потому что, кто бы что ни говорил, Серебренников поставил именно то, что написали Римский-Корсаков с Бельским, - жесткую политическую сатиру на российскую власть, актуальную сегодня более чем когда-либо. Режиссер не ассоциирует Додона с кем-то определенным, придавая ему сходство сразу со многими и хлестко бичуя саму «додоновщину», с которой мы все никак не можем распрощаться. Да, не все проведено внятно, есть пережимы и издержки, но в целом работа Серебренникова являет собой яркое и интересное развитие авторского замысла, который он, возможно, в чем-то и спрямляет... В этом спектакле имеются, по меньшей мере, две первоклассные исполнительские работы - Владимир Маторин - Додон и Венера Гимадиева - Шемаханская царица. Однако наградили за «Петушка» лишь художника по свету - вездесущего Дамира Исмагилова...

Главный приз был в итоге присужден «Сказкам Гофмана». Что ж, спектакль обладает, бесспорно, рядом достоинств. Во многом это ремейк тех давних, легендарных уже «Сказок», что в 1987 году привозил в Москву Свердловский оперный, и поставлен он той же тройкой: дирижер Бражник, художник Левенталь, режиссер Титель. Многое, конечно, поменялось, многое и сохранилось, в том числе и эстетика 80-х. Никаких «открытий чудных» в нем нынче не просматривается, но это действительно - красивый, качественно сделанный спектакль, который никого не раздражает. Так что консенсус именно вокруг него вполне объясним.

Еще три по-своему любопытных спектакля - «Богема» Михайловского театра, астраханская «Мадам Баттерфляй» и «От Петербурга до Миргорода» питерского «Зазеркалья», - которые при другом раскладе тоже могли бы на что-то претендовать, не получили ничего. Слишком уж сильной была конкуренция.

В отличие от прошлогодней «Иудейки», осуществленной той же постановочной группой, «Богема» Арно Бернара - спектакль более стильный, не грешащий режиссерским дурновкусием. Правда, пуччиниевская драма оказалась во многом выхолощенной: нейтрально серый колорит, полное отсутствие парижской атмосферы, столь важной для этой оперы, эмоциональная приглушенность... Последняя, впрочем, во многом преодолевается к финалу.

В «Мадам Баттерфляй» Астраханского театра имеется талантливая работа Елены Вершининой, соединившей в себе сразу три ипостаси: сценографа, художника по костюмам и по свету. И хотя стилистика кабуки в постановках оперы Пуччини стала уже едва ли не общим местом, Вершининой удалось внести тут свою лепту и добиться при этом ощущения свежести.

«Из Петербурга до Миргорода» - диптих, составленный из неравноценных частей. «Шинель» молодого композитора Ильи Кузнецова представляет определенный интерес, тогда как обращение к несколько устаревшей морально опере питерского мэтра Геннадия Банникова «Как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» показалось холостым выстрелом...

Возможно, если бы в опере, как в драме, существовала номинация «спектакль малой формы», «Шинель» вполне могла на что-то рассчитывать. А уж спецприз жюри исполнитель роли Акакия Акакиевича Андрей Матвеев заслуживал явно больше, нежели Ильгам Валиев, удостоенный награды за роль Принца в спектакле «Любовь к трем апельсинам» Екатеринбургского театра оперы и балета.

Не хочу ничего плохого сказать про Валиева: он - неплохой певец и, возможно, при какой-нибудь другой режиссуре, также и хороший актер. Но награждать за участие в «худшем спектакле»? А подобный антиприз, буде он бы существовал, по справедливости должен был достаться этим «Апельсинам». Кстати, под двумя из тех спектаклей, один из которых («Бал-маскарад») до сих пор вспоминают как едва ли не самый большой кошмар на «Маске», стояло имя провинциального немецкого режиссера Уве Шварца - постановщика нынешних «Апельсинов». Покинувшие зал после первого акта думали, что это просто бездарно и непрофессионально. Те же, кто досидел до конца, убедились, что это еще и весьма пошло...

Так что, по крайней мере, один спектакль, номинировать и даже просто обсуждать всерьез который невозможно ни при каких обстоятельствах, имелся и в опере. Были, конечно же, и незаслуженно проигнорированные. Это - «Сила судьбы» в Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко в постановке Георгия Исаакяна и Сергея Бархина (впрочем, в этом случае дело уже не столько в предвзятости экспертов, сколько вообще в отсутствии у многих сегодняшних критиков, дезориентированных радикальными опытами, адекватного представления о задачах оперной режиссуры, о том, что такое вердиевская «Сила судьбы», вследствие чего к спектаклю подходили с заведомо неправомерными критериями, не замечая вместе с тем очевидных его достоинств). Это и новосибирская «Иоланта» Михаила Панджавидзе и Игоря Гриневича. Это и «Князь Игорь», поставленный в Уфе все тем же Георгием Исаакяном вместе с Эрнстом Гейдебрехтом и Александром Анисимовым. Заслуживал номинирования и хотя бы один из тех двух «Князей Игорей», что в том же сезоне поставил Юрий Александров - в Самаре и в московской Новой Опере. Но, поскольку в прошлый раз уже был номинирован его же ростовский вариант оперы Бородина, решили не повторяться. Хотя отличий на самом деле довольно много...

И здесь надо вновь вернуться к системе отбора, которую давно уж пора бы перевернуть с головы на ноги, признав то, что считалось аксиомой на начальном этапе существования «Маски»: главное - не награды, а участие, фестиваль, а не конкурс. Иными словами, основная задача экспертов - представить максимально репрезентативную картину текущего театрального процесса, отобрав все то, что действительно достойно внимания, и не пытаясь подстраивать отбор под конкретные награды: с ними пусть определяется жюри. И вместо большого экспертного совета целесообразнее было бы, наверное, формировать группы по конкретным специальностям, включающие не только критиков, но и практиков. А система принятия решений о номинировании того или иного спектакля должна стать максимально открытой, чтобы всегда было известно, кто именно голосовал за или против. Тогда, возможно, фестивальная афиша станет репрезентативной во всех разделах, а спектаклей, находящихся совсем уж за гранью эстетических критериев и профессиональных оценок, нам в качестве номинантов больше не предъявят.