http://www.strast10.ru/node/3857

"Вий" в формате мюзикла / Новосибирский театр музыкальной комедии

Выпуск № 6-186/2016, Мир музыки

Постановка новых современных мюзиклов на сегодняшний день является одним из основополагающих принципов репертуарной политики Новосибирского театра музыкальной комедии. При этом большинство мюзиклов, идущих на его сцене, ставились либо впервые в России, либо, более того, создавались по заказу театра в тесном сотворческом союзе авторов материала и режиссеров-постановщиков. К числу последних относится и приуроченная к Году литературы в России постановка мюзикла новосибирских авторов Андрея и Нонны Кротовых «Вий» по мотивам одноименного гоголевского хоррора. Премьера мюзикла состоялась в апреле, и спектакль уже успел обрести своих фанатов - поклонников пластической режиссуры санкт-петербургского постановщика Гали Абайдулова, совместная работа с которым над мюзиклом Александра Колкера «Гадюка» принесла Новосибирскому театру музыкальной комедии в 2009 году две «Золотых Маски». Впрочем, это и не удивительно, в спектакле есть все составляющие для ловли зрительских душ: мистический сюжет с сакральным троекратным нагнетанием напряжения, лаконичная и в то же время многофункциональная драматургия, профессиональная работа авторов и, конечно, прекрасные актерские работы как опытных актеров, так и только начинающих свою карьеру студентов и вчерашних выпускников профильных вузов. И главное, авторы и постановщики спектакля предлагают взглянуть на знаменитый малороссийский триллер свежим современным взглядом.

Сняв с гоголевского сюжета национальный декор, авторы мюзикла в союзе с режиссером-постановщиком Гали Абайдуловым лишь усилили общефилософский стержень истории, даже, пожалуй, сделали его более внятным. Испытание силы духа, противовес веры и безверия, добра и зла - все это в спектакле читается как нельзя более ясно. И, кроме того, выпукло и рельефно в спектакле проведена тема двуединства черного и белого: не существует в мире абсолютного света и абсолютной тьмы, равно как и в человеческой душе, всегда идет постоянная борьба этих двух начал. Бурсак Хома, забредший с товарищами на отдаленный хутор и по стечению обстоятельств вынужденный три ночи читать молитвы над убиенной им же ведьмой, попадает в «жернова», а леность души, трусость, порочность увлекают его в бездну. И ведь дают ему авторы шанс, введя в действие персонаж, у Гоголя отсутствующий. Хуторянка Алена, пожалуй, единственный светлый луч в царстве отца Панночки - Сотника, и посему, на фоне постепенной трансформации всего окружения из поселенцев хутора в нечисть, персонаж менее всех реальный. Она, как Ариадна, готова протянуть Хоме ту невидимую нить, которая вывела бы его из подземелья. Но нет в Хоме архетипической силы мифологических прообразов, даже на малейшее душевное усилие он не способен, вот и гибнет. Все как у Гоголя.

Вместо фольклорных мотивов авторы предлагают зрителю более глубокое и разностороннее прочтение всех персонажей повести. Вскользь упомянутая у Гоголя Петровна - «баба в красном очипке» - становится едва ли не главным действующим лицом спектакля. Она и правая, и левая рука Сотника, движению брови которой повинуется любой из жителей сотниковского логовища. Авторы наделяют ее и собственным музыкальным материалом. Краткий гоголевский эпизод, «маленький хвостик» о том, как распознать ведьму, в мюзикле разрастается до сольного номера Петровны, который раскрывает ее собственную ведьмовскую сущность. Для истории драматической, может быть, немного лобово, для музыкального театра - в самый раз.

Надо сказать, что в целом спектакль сделан идеально для музыкального театра, точно подогнан под его каноны, законы и правила. Подкупает цельность и единство музыкальной драматургии, прочно спаянной персонифицированными темами и мотивами, внутреннее волновое, почти симфоническое ее развитие с логическими вершинами и развязками. Ни один персонаж не обделен вниманием авторов, каждому дан свой характерный музыкальный материал, - темы, из слияния и столкновения которых плетется вся ткань музыкальной истории. И, что очень важно, музыка существует в единстве с вербальным и событийным рядами, является их источником, поддержкой и продолжением каждой мысли и движения. Собственно, весь спектакль в целом очень текуч и пластичен, без видимых и слышимых стыков и склеек. Как говорит сам постановщик, свойственная ему балетная специфика постановки спектаклей диктует максимальную осмысленность любого движения и звука, и минимальное количество бутафории и декораций, при этом функционально многоплановых.

С художником-постановщиком спектакля Кириллом Пискуновым у режиссера далеко не первый спектакль, и поэтому взаимопонимание абсолютное. За время всего действия на сцене нет ни одной чистой перемены. На круге сцены размещено несколько деревянных конструкций-трансформеров, при помощи которых в мгновение ока моделируется любое условное сценическое пространство - будь то шумный многоголосный рынок, через который бурсаки пробираются в самом начале действия, одинокий хутор, где происходит фатальное столкновение Хомы с Панночкой, или же церковь, в которой и получает развязку вся эта не очень радостная история. Нет никакого летающего гроба, но он так очевидно ощущается, и Панночка все же возносится, наводя ужас ничуть не меньший. И да, круг, конечно, знаменитый спасающий и защищающий Хому круг, который решен весьма зрелищно: деревянное кольцо с множеством свечей по всей окружности, в нужный момент (и как же точно к нему подведено музыкально и драматургически) он взмывает вверх, окружая Хому световым кольцом, эфемерным, но для Панночки оказывающимся прочнее всего на свете, на том ее свете.

Но не спасает героя и круг. И это предопределено с самого начала. Хома, как между двумя полюсами магнита, находится в шатком равновесии между двумя женскими началами, но силы слишком неравны. С самой первой встречи с Панночкой Хома попадает в ее власть. В сцене полета на старухе, пластически решенной Гали Абайдуловым как театрально-условная, а посему весьма достоверная иллюзия, Хома слишком явно находится в состоянии какого-то мистического блаженства («что со мной такое, что вокруг за диво»), при этом с явственно прочитываемым эротическим подтекстом. Подчеркивая неизбежность потустороннего союза героев, авторы наделяют персонажей и довольно большим количеством общего музыкального материала, в противовес единственному, опять же все решающему дуэту с Аленой. И это магическое ведьмовское притяжение в дальнейшем все более усиливается, в ключевой точке, предшествующей последней ночи, визуализируясь буквально: в яростно-отчаянный танец Хомы, как голос Сирены, врывается пение Панночки, и Хома словно во сне идет на ее зов. Все решено здесь, а появление Сотника уже в образе Вия в сопровождении свиты, - это уже пост-фактум, закрепление результата.

Что же касается национального колорита, то говорить о полном его отсутствии будет опять же неверным. «Яичница с помидорами» (выражение режиссера) во всей красе присутствует в костюмах массовки: яркие венки и бусы, огненные шаровары и пояса, цветастые юбки и очипки. Все это есть, но, как все в этом спектакле, имеет свое место в действии и смысл. Словно обнажая истинную сущность окружения Сотника, постепенно в течение действия тускнеют краски, мертвеют цветы в венках, а сквозь румянец девичьих щек проступает тлен. Буйство света и жизни начала спектакля оборачивается мертвенно синей трясиной, безвозвратно увлекающей тело Хомы в теперь уже вечные объятия прекрасной Панночки. Не лишена фольклорного окраса и пластика артистов хора и кордебалета, особенно мужского. Казаки выделывают все положенные коленца и прыжки, причем с большим азартом и мастерством. Но и здесь жизнь угасает при приближении ночи. В сцене рассказа Дороша о злодеяниях Панночки-ведьмы сопровождающие его движения казаков становятся тягуче замедленными, напоминающими пластику крадущейся к добыче стаи зверья.

Не акцентируя внимания на отдельных актерских работах, хотелось бы отметить плюсы ситуации, когда материал создается специально для конкретного коллектива, и авторы, работая над текстом, уже воочию представляют, кто из артистов труппы будет исполнять ту или иную роль. Может быть, поэтому попадание в образы в спектакле почти стопроцентное, особенно у актеров опытных, не первый год работающих в театре: Дмитрий Савин (Хома), Мария Беднарская (Панночка), Елизавета Дорофеева, Вероника Гришуленко и Марина Кокорева (Петровна), Роман Ромашов и Дмитрий Емельянов (Сотник/Вий). Но при этом все-таки хотелось бы отметить работы молодых артистов, недавно влившихся в творческий коллектив и сразу получивших интенсивный курс молодого бойца от Гали Абайдулова. Сразу две Панночки - Евгения Палицына и Дарья Войналович - создали вполне достойную конкуренцию Марии Беднарской, а роль Хомы блестяще исполнил дебютант Михаил Полубоярцев, в минувшем году окончивший Новосибирский театральный институт. Впрочем, все актерские работы в спектакле весьма достойны и органичны, и, что весьма вероятно, мюзикл «Вий» на сцене театра ожидает долгая и счастливая судьба, отмеченная любовью артистов и зрителей.

Ильина Татьяна

Фотогалерея